Часть II
В ночь с 30 апреля на 1 мая 1966 — Вальпургиеву Ночь — Антон побрил свою голову и объявил создание Первой Церкви Сатаны. Эта дата была важна для него, и он терпеливо ожидал ее наступления, так как Вальпургиева ночь — традиционное время для языческих празднований, когда демоны и ведьмы устраивают дикие оргии, символизирующие плодородность весеннего солнцестояния. По крайней мере, так сказано в истории колдовства и литературных произведениях, таких, как «Фауст» Гете.
Антон увлекался легендами и действительно верил, что можно получить некую энергию во время весеннего солнцестояния. И поэтому именно в темное время раннего утра 1-го мая он закончил брить свою голову и провозгласил 1966 год первым годом Anno Satanas (1 А.S.) — то есть первым годом после того, как Сатана вновь стал править Землей.
Целью было получить больше личной силы, объяснил Антон, поэтому он побрил голову, следуя примеру средневековых палачей и цирковых силачей, которые верили, что полностью лысая голова является источником энергии. Для каждодневной одежды Антон поменял костюм Дьявола на черные одежды и клерикальный воротник священника. Так как он называл свое практикование черной магии — организованной религией и его место прославления Сатаны церковью, он чувствовал, что одежда тоже должна соответствовать общему сценарию. Кроме этого, подобное богохульство нашло свое оправдание в литературе как христианской, так и дьявольской. В пьесе «Temptacyon of Our Lorde» (около 1538), авторства священника-бунтаря и драматурга Джона Бейла, Сатана появляется перед "Иисусом" под личиной католического монаха. Мартин Лютер говорил, что Сатана или Дьявол впервые появился перед ним в рясе монаха, и по его мнению, именно одеяния католического монаха были настоящим сатанинским нарядом. В пьесах и Марлоу, и Гете, главный герой (Фаустус или Фауст) время от времени появляется в облике францисканского монаха.
[Пьеса Бейла была ошибочно названа как «Искушение Христа». Это некорректное название, и оно не имеет никакого отношения к другим произведением под этим названием. Пьеса Бейла далеко уходит от истории искушения Сатаной «Иисуса» евангелиях Нового Завета. Для полного объяснения кавычек вокруг "Иисуса", фальшивого имени, произошедшего из-за коварства ранних католиков, читайте мою книгу «Иск против «Иисуса»», издательство World Audience Publishers, 2008]
На этой картине (около 1500 года) фламандского художника Хуана Фландеса Сатана появляется перед «Иисусом» в монашеском плаще с капюшоном, думая, что он обманет «Иисуса» этим нарядом. Однако Сатана не может скрыть свои рога, которые прорываются сквозь клобук на его голове.
Еще один шаг был необходим для трансформации его образа, который Антон планировал для полноценной роли Первосвященника Церкви Сатаны. Он бросил свою работу в «Потерянном Выходном», где его все еще называли «Тони» — именем, от которого он намеревался избавиться. («Я угощу тебя выпивкой, Тони, дружище, а ты опять сыграй мне мою любимую песню».) Его новый образ Первосвященника Церкви Сатаны не будет дешевкой. Несмотря на то, что в его начинании была некая доля розыгрыша, ничто не должно было уменьшать его серьезность. Антон горячо верил в то, что он делал.
Диана приняла новую роль Антона, однако с неким беспокойством. Последние пять лет она привыкала разделять свое жилище со львом, готовить человеческую плоть, и всеми силами приспосабливаться к жизни с партнёром, чье бодрствование было с 2 часов дня до шести утра, в то время как ее были с полуночи до 8 утра. Теперь она должна была занять позицию Верховной Жрицы в первой «церкви», посвященной Сатане без возможности предвидеть, какой оборот примет Антонов наиболее скандальный и богохульный акт.
Дочь Антона Карла легко восприняла новое приключение. Она с гордостью носила кольцо в виде змея и демонстрировала свою поддержку новую «религию» ее отца и любила прикалываться над ее одноклассниками, которые с сарказмом спрашивали об месте работы ее отца, отвечая: «Мой папа — Дьявол. Что делает твой?»
И еще была Зина Галатея ЛаВей. Ее роль, покрасней мере в начале, не была принята добровольно. Ее «крестили» в нее.
На свидетельстве рождения, который я добыл из ЗАГСа Сан-Франциско, показанного внизу, указано много загадочной информации, которая требует разъяснения.
В свидетельстве о рождении сказано, что Зина Галатея ЛаВей родилась 20 ноября в Сан-Франциско, в госпитале Калифорнийского Университета. Ее отец указан как «Антон Шандор Ла Вей», где «Ла» и «Вей» написаны раздельно. Антон подписал свидетельство, указав свой возраст как 33 года, свое место рождения как Иллинойс, свою профессию как «органист» и место своей работы как «город и округ Сан-Франциско».
Копия свидетельства о рождении Зины Галатеи ЛаВей из ЗАГСа Сан-Франциско
Первый вопрос, возникающий после прочтения этой информации: что имел в виду Антон, указав место работы, как «город и округ Сан-Франциско»? Ведь это весьма необычный способ указать индустрию или бизнес. Но вот история, объясняющая такое странное название.
Антон до конца своей жизни утверждал, что однажды он был официальным органистом Сан-Франциско, играющим для собраний там, где в то время была аудитория городского центра, на огромном концертном трудном органе модели «Остин», оснащенного 5-ю клавиатурами и 8,000 труб, который был построен и использован для «Всемирной ярмарки» — Панамско-Тихоокенаской международной выставки, происходившей в Сан-Франциско в 1915 году. Противники Антона заявляли, что не было такого органа и не было такой должности, как городской органист Сан-Франциско. Они неправы в обоих случаях.
Возвращаясь к нашей истории, когда Антон указал свое место работы как «город и округ Сан-Франциско», он имел ввиду свою должность городского органиста.
Более важная часть истории рождения Зины у Антона ЛаВея и Дианы Хегарти/ЛаВей это почему «мать ребенка» указана на свидетельстве рождении Зины как «Diane Evelyn Joo» Так как «Joo» — не та фамилия, которую Диана использовала во время свой жизни с Антоном, первый раз, когда я наткнулся на эту загадочную фамилию, я решил, что либо Диана Хегарти/ЛаВей не была биологической матерью ребенка, либо она была замужем за человеком с фамилией «Joo» до того, как она встретила Антона, или это было еще одной выдумкой Антона. Когда я написал об этом Диане, она возмутилась и объяснила мне причину использования этой фамилии, несмотря на то, что она хотела сохранить детали для ее личных мемуаров. Для ее спокойствия, я отставил все, за исключением ключевых, детали, и исправил то, что я раньше написал, объяснив, что хоть биологическим отцом Дианы был Джеймс Корнелиус Хегарти, жокей и тренер лошадей, принадлежащих издателю «Чикаго Трибьюн» Роберту МакКормику, другая фамилия была дана Диане после смерти Хегарти, когда Диане было 18 месяцев и ее мать вышла замуж за человека с фамилией «Van Joo». Диана все еще использовала эту фамилию во время рождения Зины. Ее сократили на свидетельстве о рождении до «Joo». Более всего вероятно, что кто-то другой, а не Антон, заполнял свидетельство. Антон просто его подписал. Диана не видела ничего то того, как свидетельство было выдано и занесено в реестр.
Диана сказала, что у нее будут детали того, как умер ее отец-жокей, и как ее мать познакомилась с будущим мужем в Сан-Франциско после того, как она из Чикаго ехала через всю страну с Дианой и ее сестрой. Я оставляю все эту «милую историю», как назвала ее Диана, Диане и ее мемуарам.
«Крещение» Зины (жаргон Антона) — это задокументированный факт. История ее «крещения» в Церкви Сатаны была опубликована на первых страницах многих газет, в сопровождении фотографий события.
«Крещение» Зины Галатеи ЛаВей
_________________________________________________________________
Заметки касательно фотографии «крещения» Зины: то, что выглядит как бандажи или бинты на теле «обнаженного алтаря», это либо какие-то опознавательные знаки, либо брак на репродукции. Существуют другие идентичные фотографии без этих знаков. Я использовал именно эту, потому что символ Бафомета на ней лучше всего заметен, чем на всех других доступных мне фотографиях.
Красный бархатный плащ с капюшоном на Зине был пошит Дианой на ее швейной машинке за несколько часов до церемонии. Это было необходимо, так как мать того ребенка, для которого первоначально должна была проходить церемония, внезапно от этого отказалась.
Относительно символа Бафомета: В Ветхом Завете козел использовался во время Иом-Киппур, Дня Искупления: его заводили в пустыню и приносили в жертву как «козла отпущения» всех грехов. В древней Греции, с другой стороны, козлоподобный сатир или фавн по имени Пан стал богом плодовитости и властвовал на празднованиях плотской стороны человеческой природы. Для средневековой Европы, козел был естественным выбором для символа Шаббата, частичного возрождения ритуалов фертильности. Поэтому в сатанинских ритуалах было обосновано использовать фигуру козлоголового Бафомета внутри перевернутой пентаграммы, так что три угла, направленные вниз, символизировали отрицание Святой Троицы, а затем заключенную в круг с символами Левиафана, поднятого с библейской роли ужасного монстра из бездны до статуса полезного божества. —————————————————————————————————
Антон объяснил свою концепцию того, что он называл «крещением наоборот», в этом заявлении, выданном для опубликования: «Вместо очищения ребенка от первородного греха, как в христианстве, насаждающем неоправданное чувство вины, мы будем прославлять ее естественные инстинкты и усиливать ее жажду жизни».
Для этого Антон прочитал следующий молебен, который он написал, вместе с коллегой Джимом Муди, для «крещения» Зины [отрывок]:
«Во имя Сатаны, Люцифера ... Добро пожаловать, новая госпожа, Зина, создание экстатического магического и света.... Добро пожаловать в нашу компанию; Путь Тьмы приветствует тебя. Ничего не бойся. Над тобой Сатана вздымается во встревоженное небо и накрывает тебя своими большими черными крыльями... Юная волшебница, самый естественный и настоящий маг, твои крошечные ручки способны сбросить рай на землю и из него построить памятники твоего личного сладкого удовольствия. Твоя сила делает тебя хозяином мира испуганных, съежившихся, мучимых чувством вины мужчин. И вот, во имя Сатаны, мы благословляем тебя на Левосторонний путь... Зина, мы крестим тебя землей и воздухом, соленой морской водой и горящим пламенем. Итак, мы посвящаем твою жизнь любви, страсти, снисхождению, Сатане и Пути Тьмы. Hail Зина! Hail Satan!»
Как вы можете себе представить, христиане, которые прочитали это богохульство с первых страниц каждодневных газет вместе с фотографиями церемонии, были вне себя от ярости. Некоторые из них требовали удаления материла. Но эй, ребята, редакторы и издатели газет — тайные Сатанисты. Они издают то, что продается. Чем больше экземпляров газеты они продадут, тем выше их доход от рекламы. Они продали много газет с историей и иллюстрациями «крещения» ребенка в Сатанизм.
Однако, идея «крещения» в Церкви Сатаны, вместе с обнаженным алтарем и мечом, использованных в Черной Мессе, не была придумана самим Антоном. Она была предложена Джоном Раймондом, которого нанял Антон для пиара своей организации.
По ту сторону залива Сан-Франциско, Раймонд был редактором «Гражданина Беркли» (Berkeley Citizen), журнала кооператива Беркли, когда истории об Антоне стали появляться в «Хрониках Сан-Франциско». Заинтригованный, Раймонд добился интервью с Антоном, и затем опубликовал в «Гражданине Беркли» свое личное восприятие Антона и его Церкви Сатаны. Антону понравилась эта публикация, и он пригласил Раймонда на еще одну встречу, в этот раз предложив ему стать рекламистом Антона и его организации.
«Мне понравилась идея рекламировать Дьявола, — вспоминал Раймонд в вечернем разговоре со мной сорок лет спустя в доме его сожительницы. — Что может быть лучше этого?»
Раймонд согласился работать на Антона при условии, что у него будет свобода действий. Антон согласился на это, и они ударили по рукам.
Первой идеей Раймонда было устроить сатанинское венчание в Церкви Сатаны, т.е. в «Черном доме». Так как ни он, ни Антон не смогли найти пару, осмелившуюся на такую богохульную церемонию, Раймонд спросил свою сожительницу, Джудит Кейс, огласится ли она быть обвенчанной жрецом Дьявола в «церкви», противоположной христианским храмам. Вам должно было показаться, что, учитывая ее происхождение, она бы ужасно испугалась и твердо отказалась. Джудит была дочерью одного из директоров Портового управления Нью-Йорка в 1960 годах и владельца нескольких банков. Но Джудит жила своим собственным умом. Она положительно относилась ко всякому нестандартному и странному. Она без раздумий согласилась.
Вы должны понимать, что это была не имитация свадьбы, а настоящее венчание. Церковь Сатаны была (и до сих пор есть) зарегистрирована в штате Калифорния как корпорация, и (и до сих пор есть) юридически зарегистрированной церковью. Поэтому любой, назначенный священником Церкви Сатаны, имел (и, возможно, до сих пор имеет, как минимум в штате Калифорния) право проводить любые юридические ритуалы — такие, как свадьба.
Раймонд издал новостной выпуск о предстоящей свадьбе в штаб-квартире Церкви Сатаны, — т.е. в «Черном доме», где Антон ЛаВей, как первосвященник, будет проводит ритуал. «После выхода этого объявления, — вспоминает Раймонд, — сотни зевак пришли к Черному дому. На Калифорния стрит собралась очередь желающих попасть внутрь, и она была такой большой, что пожарным пришлось перекрывать полквартала. Офицеры полиции проверяли документы тех, кто не имел приглашения. После того, как сто восемьдесят приглашенных и некоторые неприглашенные прорвались в дом, полиция закрыла доступ, так как дом больше не мог вместить людей.
«Дом был набит журналистами со многих стран. Среди знаменитостей, пришедших на церемонию, были актриса и певица Барбара МакНеир, обозреватель «Хроник» Арт Хопп, и автор «Книги любви» Ленора Кендел. Также присутствовала четвероногая знаменитость, Тогаре, рычащий с заднего двора. Его назначили «зверьдетелем» жениха. Церемонию пришлось повторять пять раз для всех желающих телеоператоров. И вино лилось рекой.
«Лоис Моргенштейн, одна из прихожанок Антона, играла роль обнаженного алтаря. Ее тело было покрыто леопардовой шкурой. Некоторые мужчины, включая журналистов, все время сдергивали эту шкуру. Но ТВ и газеты не показывали ее обнаженной.»
Репродукция фотографии в «Хрониках Сан-Франциско»; ее сделал Джо Розенталь, который известен тем, что именно он сфотографировал американских солдат, поднимающих флаг на горе островае Иводзима, после поражения японской армии во время Второй Мировой войны. Джудит Кейс и Джон Раймонд чокаются бокалами и обмениваются клятвами, в то время как Антон освящает их союз «Мечом Власти».
«После того, как свадьба закончилась, и последний гость и журналист покинули дом, Антон, Джудит и я просто упали на пол от смеха, — вспоминает Раймонд. — Антон сказал, что нам это удалось, и я клянусь, что эти селюки скоро опять вернутся».
Так и случилось. За свадьбой следовало «крещение» Зины и похороны, которые Антон провел на военно-морской базе на Трежер-Айленд между Сан-Франциско и Окланд. Усопшим был Эдвард Олсен, неправильно названный нелепыми журналистами «старшиной», на самом деле был механиком третьего класса, базировавшегося на Трежер-Айленд. Он и его жена были членами Церкви Сатаны, неожиданный поворот в их жизни, потому что в молодости они были зачислены в «Молодежь за Христа», а потом посещали баптистскую церковь. «Он верил в эту Церковь [Сатаны], — заявила журналистам миссис Олсен, — и в этой церкви он бы желал быть похороненным».
Несмотря на протесты архиепископа Сан-Франциско и глав других христианских церквей, высокопоставленные чиновники военного флота США (кем бы они не были), решили, что Олсен и его жена должны получить те похороны, которые они хотели. Моряки были назначены положить американский флаг на гроб Олсена и стоять рядом с колдунами и ведьмами Церкви Сатаны, пока Антон читал надгробную речь, а затем давать салют из их ружей. После того, как члены Церкви Сатаны выкрикнули "Слава Эдварду!" и "Слава Сатане", военные музыканты начали играть дробь.
Стоя среди ведьм и колдунов Церкви Сатаны, Антон читает надгробную речь для Эдварда Олсена (чье тело лежит слева, в задрапированном американским флагом гробу) во время сатанинских похорон на военно-морской базе США на Трежер-Айленд. Красивый колдун посередине — Кеннет Энжер.
Свадьба, «крещение» и похороны — все были идеями Джона Раймонда, который впервые упоминается как их автор только в моей книге — привели к большому общественному резонансу и массовой публичности по всему миру, часто в невероятной степени. К примеру, редактор «Лос-Анджелес Таймс» посвятил три четверти первой страницы одного издания сатанинской свадьбе.
Предметы и мебель внутри «Черного дома» предлагают интересный фон для историй об Антоне и Церкви Сатаны, которые появлялись в основных газетах и журналах: чучело леопарда у входа; мрачные картины Антона на стенах; большая, красная голова Дьявола с широко открытым ртом в вытяжке на кухне (подражание картине Иеронима Босха, на которой Дьявол поглощает мир); мраморное надгробие человека по имени Адриан Макабро, которое служило верхней частью кофейного столика; скелет по имени Рубен в стеклянном футляре; несколько гробов; череп древнего египтянина (в возрасте 2,000 лет, по словам антиквара); мумифицированные внутренности в канопе; и несколько посмертных масок (печатные формы, которые использовались в судах для реконструкции предполагаемой внешности жертв убийств).
Одна из картин Антона в стиле макабре на стене «Черного дома». Почитатели таланта Антона считают, что его картины ничем не хуже, если не лучше картин в этом стиле авторства таких известных художников, как Чарльз Берчфилд, Эдвард Манч, Деметриос Варкас и Иероним Босх.
Антон объяснил использование посмертных масок для «украшения» дома так: «Никого не интересовали эти люди, когда они были живыми. [Указывает на изображение девочки, убитой ее собственным отцом] Теперь она там, где кто-то о ней заботится. Также, она служит философским причинам: Она — напоминание того, как люди жестоки друг к другу». Как было указано в первой главе этой книги, Антон использовал гостиную «Черного дома» как часовню. Для его интерпретации Черной Мессы, он приобрел костюмы и декорации, и он переделал заклинания и молебны из многих книг о магии и ведовстве в его библиотеке. Например, его призыв к Мормо и Горго — это адаптация молитвы, предположительно использовавшийся средневековыми ведьмами для вызова Гекаты — древнегреческой лунной богини. Его прихожане выкрикивали в унисон «Да здравствует Сатана», пародируя христианские учения. Некоторые богохульства по отношению к Иисусу Христу были взяты из работ демонологов, таких как описание Черной Мессы в «La Bas» («Там, внизу») Джориса-Карла Хайсмана. В «церкви» Антона ожили старые легенды о дьяволопоклонниках.
Однако со временем Антону надоело возрождать древнее и издеваться над христианством. «Это как погонять мертвую лошадь, — сказал он однажды Диане. — Я собираюсь приготовить ритуалы, которые будут использовать негативные стороны христианских богослужений и претворять их во что-то позитивное и веселое».
Для начала Антон стал посвящать новых членов Церкви Сатаны через ритуал. в котором они сначала были скованные цепями а-ля Прометей, а затем — раскованы, символически освобождаясь от узлов христианской доктрины. Затем они клялись в верности Сатане: пародия на христианскую заповедь «Я есть Господь Бог твой, и нет других богов, кроме Меня». под «Мною» подразумевается Бог (Иегова) иудо-христианской библии.
Для дальнейшего освобождения от влияния христианства, Антон разработал Ритуал Укрепления, во время которого члены Церкви очищались от «грехов» чрез бичевание «Сосуда Святой Боли» — одного прихожанина, выбранного Антоном для принятия в себя «проступков» других членов Церкви через избиение плетью — на самом деле, некого рода «лечения». На эту роль Антон выбрал человека, которому нужна была боль для того, чтобы чувствовать себя счастливым — так как его личностные черты содержали немного мазохизма в самом центре комплекса вины убежденного христианина, но в то же время это заставляло его внутренне протестовать против каждодневных щелчков по лбу — и по мнению Антона, в основном это случалось из-за личного поведения индивида. Ритуал Укрепления так же был полезен «Сосуду Святой Боли», так как он удовлетворит свой мазохизм благодаря церемониальному бичеванию и освободится от нужды получать боль в повседневной жизни.
Первым козлом отпущения и «Сосудом Святой Боли» был избран ночной клерк калифорнийской железной
ороги, от которого Антон получил некоторые свои идеи о положительном воздействии порки. Кеннет Энжер дал ему прозвище «Спанки» («шлепок»), и так этого клерка и дальше называли в Церкви Сатаны, когда он стал ее членом.
Спанки был единственным ребенком в семье производителя огнетушителей и медсестры. Они разошлись, когда Спанки было шесть лет. После того, как отец потерял практически все свои деньги во время Великой Депрессии, он перестал давать матери алименты и Спанки пришлось бросить старшие классы школы для того, чтобы зарабатывать деньги в лесном лагере общества защиты окружающей среды. Там он подхватил спинальный менингит и чуть не умер. Его выписали с больницы после того, как он, казалось, выздоровел; но у него все еще постоянно и настойчиво болела нога.
Спанки продолжал надоедать врачам со своей ногой. Один доктор сказал, что это фантомные боли. Второй — что это последствия спинального менингита, и боль скоро пройдет. Третий врач сказал, что Спанки вообще не был излечен от спинального менингита, у него была самая серьезная форма болезни, которая и порождала боль в ноге, и ему осталось всего лишь шесть месяцев жизни. Все это время нога продолжала болеть, и стандартные методы — в основном обезболивающие — не работали. Поэтому Спанки решил обратиться к мануальному терапевту, который сделал рентгеновский снимок и понял, что причиной боли был смещенный позвонок. После того, как проблемный позвонок был вставлен на место, боль исчезла и смертельный приговор от спинального менингита, вынесенный доктором, оказался полной чушью.
Тот факт, что мануальщик вылечил его, в то время как традиционная медицина оказалась бессильной, заставил Спанки задуматься над тем, что истина может быть в нестандартных вещах. Например, в Сатанизме.
Работая на железнодорожные компании и путешествуя по США, Спанки начал коллекционировать фотографии старинных и современных поездов, кораблей, самолетов и автомобилей. Их он продавал специализированным журналам, музеям, библиотекам и книжным издательствам. Затем он начал коллекционировать фото сексуальных извращений, особенно бандаж, избиение плеткой и др. телесные наказания. Эти фотографии он не продавал, а менялся с остальными подобными ему коллекционерами, так как его интересом к таким изображениям двигала не жажда наживы, а сексуальное наслаждение.
Именно один такой коллекционер порнографии, мастер по ремонту органов и фотограф-любитель, направил Антона ко Спанки. Один раз на встрече к клубе любителей фотографии, членом которого был Антон, ремонтник органов сказал, что он знает коллекционера необычных фотографий, который заслужил некоторого рода «андеграундную» репутацию «короля порнографии». Этот титул оказался чепуховым, когда Антон понял, что у этого «короля порнографии» Спанки нет ничего, кроме фотографий мужчин и женщин, избивающих друг друга плетками.
Несмотря на то, что сцены бичевания не впечатлили Антона, он очень заинтересовался фотографиями ретро-автомобилей. Поэтому Антон пригласил Спанки в «Черный дом» для дальнейшего обсуждения его работ и костюмированных вечеринок. Когда Спанки пришел на первую вечеринку в костюме проститутки, Антон наконец-то понял скрытую причину увлечения Спанки бичеванием: неосознанно для себя и других, Спанки был трансвеститом с мазохистскими наклонностями. Антон поделился со Спанки своим анализом и предложил эксперимент по «освобождению» его фетиша. Спанки «сдали в аренду» доминантной женщине — члену Церкви Сатаны Линде Стерн. Он будет прислуживать Линде и ее мужу и жить в их доме как «Фифи», их «французская горничная», в подходящем для этой роли костюме. Спанки согласился попробовать и действовал согласно указаниям Антона. Линда также играла свою роль, ругая Спанки каждый раз, когда он не убирал слишком чисто или забывал подавать кофе или чай вместе с сахаром. «Ты нерасторопна и забывчива, — читала мораль Линда, — и за это я тебя накажу». Она доставала «девятихвостую кошку», приказывала Спанки задрать его юбку «Фифи» и трусики, и хлестала его по голой заднице. Поэтому, когда Антон разработал Ритуал Укрепления. Спанки был готов и даже счастлив быть выбранным «козлом отпущения» «грехов» других членов Церкви. Во время одного из наших разговоров он признался мне, что получал наибольшее удовольствие от церемонии избивания плеткой, когда, одетый в костюм «французской горничной Фифи», он был привязан к столбу или удерживаемый на месте обнаженной ведьмой, сидящей на нем.
Я был удивлен, так как для человека, ведущего себя, по мнению общества, как минимум — странно и необычно, как максимум — извращенно, Спанки оказался достаточно обычным и простецким мужиком средних лет, чья речь была полна выражений типа «черт побери» и «проклятье». Но все же его философия и самоанализ были высказаны в таком виде, который скрывал его необразованность.
«Знаешь, — сказал Спанки, — меня вырастили баптистом, но все, что я изучил в баптисткой церкви — это уверенность, что все треклятые религии — это фарс. Это горстка чертовых ханжей, пытающихся поиметь с тебя выгоду. Если следовать философии любой христианской церкви, или другой религии, мазохисты вроде меня просто будут тупо несчастными. Также нет смысла обращаться к этим проклятым психиатрам, так как они не могут исцелить эти желания. Нам просто надо удовлетворять их — и черт нас побери, если мы это не сделаем — если они хотят называть меня чертовым психом, пусть так и называют, мне пофиг».
Если где-то имело место хлестание плетками, Моника фон Клиф непременно узнавала об этом. В октябре 1966 года управляющий восковым музеем Сан-Франциско, Боб Карр, помог Антону провести то, что они называли «Черной Мессой» в том месте восковых идолов. Когда Карр поместил объявление в газету «Возможно, это заинтересует Мисс Сатану» для поиска королевы красоты, которая будет править отобранными для церемонии ведьмами, Моника прочла его и записалась на просмотр. Также она позвонила Антону и напросилась на разговор.
Они мгновенно нашли общий язык. Она верила в повышение ее статуса как королевы садомазохизма, присвоив себе титул баронессы. Не обладая природной красотой, она вовсю использовала декоративную косметику и одежду для создания эффекта крутой секс-бомбы. По ее словам, сенаторы, судьи и бизнесмены платили ей крупные суммы за то, чтоб она исхлестала их плеткой.
Моника фон Клиф (1925-2005)
«Хочешь узнать мою настоящую философию? — однажды спросила Моника Антона. — Вы должны быть жестокими с людьми, которые процветают на несчастье других. Я в этом абсолютно уверена. Я зарабатываю на жизнь, давая этим людям именно то, чего они желают, а затем общество порицает меня за это».
Когда Антон проводил свою Черную Мессу, Моника одевала наряд монашки, обрезанный так, что были видны ее грудь и ноги, и мочилась в церемониальный котел Антона, наполняя его «святой водой».
Естественно было бы ожидать, что некоторые мужчины-посетители Черной Мессы представляли себе легкую победу над Моникой и действовали агрессивно по отношению к ней. Но Моника была к этому готова, как быстро понял на своем горьком опыте поэт и драматург Майкл МакКлюр.
Кеннет Энжер привел МакКлюра, вместе со «Свободным Фрэнком» (Фрэнк Рейнольдс), секретарем байкерского клуба «Hells’ Angels», на Черную Мессу. Это впечатление, возможно, было одним из факторов, которые заставили Фрэнка включить в его книгу «Свободный Фрэнк, секретарь «Ангелов»», как сказано Майклу МакКлюру, следующую фразу: «...ближе к Сатане, чем любой среднестатистический человек. Я чувствовал себя частью его».
МакКлюр прямо влюбился в Тогаре и писал стихи в честь и львов, и Сатанизма. В «Черном доме» он встречал женщин, которых он считал по-настоящему сатанинскими, его родственными душами, и давал понять, что он считал себя неотразимым для них. И вот перед ним появилась, с обнаженной грудью, Моника фон Клиф, пожалуй, наиболее сатанинская женщина, которую только можно было себе представить. Что еще можно было ожидать от Майкла МакКлюра, известного (как минимум в Сан-Франциско) андеграундного поэта-драматурга, как не быстро подойти к Монике, схватить ее за титьки и от души их сжать.
Быстрота ее реакции ошеломила его. Казалось, Монике хватило двух секунд, чтобы оттолкнуть МакКлюра, схватить «девятихвостую кошку» Антона и хлестнуть его по лицу, сопровождая удар физический словесным ударом: «Никто не прикасается ко мне таким образом без моего разрешения». МакКлюр, избитый и опозоренный, робко смылся, чтобы никогда больше не возвратиться в «Черный дом» на Калифорния-Стрит.
Антон также вскоре потерял своего любимого колдуна, но не из-за случая с Моникой. Кен Энжер пережил то, что он считал самой тяжелой неудачей во всей его жизни, делая фильм под названием «Восстание Люцифера», где Антон должен был сыграть роль Сатаны, а Зина — королевы фей.
Энжер глубоко увлекся культурой хиппи и планировал дать много ролей в его новом фильме этим длинноволосым. Дюжина этих людей жила в его викторианском доме, не платя за проживание и еду, и он также предоставлял им одежду, музыкальные инструменты и все, что им требовалось. Но однажды Энжер обнаружил, что его видеоматериалы, камеры и некоторые его наиболее ценные вещи были украдены — людьми, с которыми он подружился, которым он доверял, людьми, которые якобы жили по принципу, что «вещи — это тлен», что не должны быть смыслом жизни. Энжер был вне себя от ярости. «Даже людям, якобы восставшим против коррумпированного общества, нельзя доверять. Какая еще надежда осталась у американской нации? — спросил он сам себя. — Она так погрузилась в эгоизм, жажду наживы и философию «человек человеку — волк», — решил Энжер, что ничто, и никто не сможет ее спасти».
В таком мрачном настроении, порожденном предательством, тот, кто всю жизнь был альтруистом, забросит альтруизм и начнет перемены в жизни. Вместо попытки изменить то, что раздражает его или ее, он или она убегают от этого. Он или она решает: «Я буду жить наиболее комфортно в месте и окружении, наиболее подходящим для этого. Пусть те, кто решили остаться в том безнадежном месте, гниют в том дерьмовом котле». И так Кен Энжер, наиболее талантливый режиссер «андеграундного» кино, покинул Соединённые Штаты и нашел приют в Европе, клянясь никогда не возвращаться — однако он вернулся, в 1974, и работал с Антоном над несколькими проектами.
Однако, точка зрения Энжера на то, как Сатанист ведет себя, разочаровавшись в чем-то, не совпадала с мнением Антона. Его взгляд на людей, которые реагировали на предательство побегом, был следующим: они слишком сильно поддавались на влияние интеллектуальной интеллигенции и ожидали слишком много отдачи от общества, которое было основано на капиталистической аккумуляции богатства в условиях бесконечной борьбы за существование, и, кроме этого, победы над конкурентами-соплеменниками. Антон разделял циничное отношение Джорджа Бернарда Шоу к человечеству после того, как так называемый социалист заключил, что человеческие существа слишком коррумпированные, чтобы создать объединённое общество, основанное на равности и совместном участии; до тех пор, пока их образование и эволюция не продвинутся вперед, как он сказал и написал, «будь он проклят», если «он будет иметь хоть что-то общее с этими мужланами». Соответственно, его совет высокоразвитому индивидууму, которого он называл «суперменом», был следующим: обращаться со сборищем людей осторожно, как с дикими зверями.
По данному вопросу Антон соглашался с Шоу. Правильной идеей была не попытка сбежать из данной окружающей среды, потому что простое изменение места проживания не изменить натуру людей. Вместо этого, Антон разработал вид веры, противоположной христианскому учению. Антон верил, что с помощью «черной магии» обстоятельства могут быть изменены в данном месте обитания, создав благоприятные условия для мага так, что побег станет ненужным.
Каждый ребенок знает, что если очень сильно желать чего-нибудь, рассуждал Антон, то его желание исполнится. Белая магия — молитва — это опасения. Черная магия — желание — это призыв желанного. Книги белосветных религий превратили желание в похоть, корыстолюбие, жадность. Но желание не является одним из этих извращений. Это личная нужда, высказанная сознательно или подсознательно в мыслях индивида. С помощью черной магии я заставлю силы Природы свершить мою волю.
Так проповедовал Антон своим прихожанам. Вместо «коленной дани» и «низменных поклонов» [терминология Антона], требуемых христианской церковью и осмеянных в «Потерянном раю» Милтона, вместо битья себя в грудь и мольбы о прощении грехов, Антон дал задание своему приходу «молиться» о свершении их материальных, плотских желаний: так он их заставил практиковать ритуальную магию для достижения их целей.
«Мы строим храм наслаждений, — говорил Антон своим последователям. — Храмы прошлого были все созданы для воздержания. Но мы, используем формулу 9/10 общественного приличия и одной десятой возмутительности, и именно поэтому мы называем себя церковью, а не ковеном, и мы собираемся изменить саму природу храма. Это больше не пустынное место, где вы должны упасть на колени и молиться, не то место, откуда вам хочется как можно быстрее убраться, но храм удовольствий, куда вы ходите развлечься».
Как Антон объяснял на словах и позже — в его книгах, — это были цели, для достижения которых обыкновенные американцы не-сатанисты, на самом деле молились (по крайней мере, самые успешные из них); так почему бы не признаться в этом, не признаться в жажде материальных вещей, не признаться в плотских желаниях и не сделать из этого религию? Тогда больше не будет нужды в лицемерии, раздваивающей личность.
Антон был рациональным в своем подходе. Он не обещал никаких чудес. Он объяснялся терминами, которые он считал логическими и понятными, чего члены его Церкви могли ожидать от магии, а чего — нет.
«Я не обещаю, что магия в одиночку может сделать все, что угодно, — говорил он своим последователям. — Если у вас нет таланта, вы не станете великим музыкантом только желая этого или проводя ритуалы. Если вы — уродливая женщина, вы не можете ожидать очарования привлекательного киноактера исключительно любовным заговором. Магия работает только в гармонии с природой».
«Помня это, я могу вас уверить, что я наткнулся на что-то стоящее. Магия работает. Я буду практиковать ее вне зависимости от того, будут ли люди посещать ритуалы Церкви Сатаны и делать это вместе со мною, или нет».
Антон, как он выглядел в 1966 после того, как он побрил голову. Несмотря на то, что он начал носить белый клерикальный воротник, как у католических священников, для его каждодневного появления на публике, заметьте, что он продолжал украшать в остальном «святого себя» символом Бафомета. Для церемоний в Церкви Сатаны он переодевался в костюм Дьявола: черный плащ и головной убор с рогами.
Какой человек решится связать свою судьбу с Дьяволом в обмен на земную мудрость, власть и богатство, несмотря на множество устрашающих легенд, таких как история о Фаусте, которые предупреждают человечество: оставайтесь с Богом, или вы рискуете оказаться в Аду?
Туманной сан-францисской ночью в июне 1956 года, Чарльз Хантли кровью подписал договор с Дьяволом. Он еще ничего не знал о Сатанизме и «Черном доме» в дюжине кварталов от его жилища, где собирались члены уникальной церкви для празднования плотской стороны жизни. Идея договора появилась у него во время просмотра телевизионной версии «Дьявола и Даниэля Вебстера» Винсента Бенета. Несмотря на то, что Хантли весьма смутно помнил детали легенды о договоре с Дьяволом, это было не сильно впечатляюще, пока магический посредник, называемый «зомбоящиком», не принес это ему домой в его жалкую однокомнатную квартирку.
Многими ночами после просмотра телефильма Хантли размышлял об этом, протянув свое долговязое тело на диване, потирая свое изнеможённое лицо вдоль провисших щек и круглых, совиных глаз. Была ли сделка с Дьяволом полной выдумкой, размышлял он, или во вселенной действительно была некая темная сила, с которой человек мог заключить пакт?
Когда Хантли вспоминал события в его прошлом, существование на основе Бога его родителей казалось ему обреченным только на страдания. Он осмелился рассмотреть теорию, что христианский бог был не единственной правящей силой в мире, и даже мог не существовать, что уж говорить о заботе о простых смертных. Но Хантли чувствовал нужду, желание о сверхъестественно защитнике и благодетеле человечества, обладающем полной властью над вселенной и судьбой людей. Осмелится ли он призвать Дьявола, и сделать Князя Тьмы источником такой власти? Почему бы и нет? Что ему еще терять? В его мрачном взгляде на мир, жизнь была бесконечной чередой страданий, которые прерывались только смертью и погребением тела в землю с червями или кремацией, после которой оставался только прах. Этот конец существования, полного потерь, и был, по мнению Хантли, единственной потерей.
Чтобы понять такое мировоззрение, вы должны знать о потерях в жизни Хантли, над которыми он размышлял, вспоминая прошлое.
Первой потерей в его жизни был его отец. Задолго до того, как Хантли стал достаточно взрослым, чтобы что-то знать или помнить о нем, его отец исчез, никогда больше не связываясь со своим сыном и не посылая деньги на его содержание. Хантли вырос в доме вместе со своей матерью и несколькими дядями и тетями, которые все работали на низкооплачиваемых работах и вместе складывали деньги для основных нужд современной жизни. Домом заправляла бабушка Хантли по матери, которая заставляла каждого вести себя так, как она считала правильным для настоящего баптиста. Вопреки его протестам, Хантли заставили посещать воскресную баптистскую школу, где он скучал, и службы в баптистской церкви, где его заставляли слушать проповеди о геене огненной, которые казались ему бессмыслицей.
Однажды воскресным утром в церкви, когда Хантли было 12 лет, ему было приказано подойти к алтарю за «спасением». По какой-то причине, которую Хантли так и не смог вспомнить, у него мгновенно появилась мысль, что он не хотел быть спасенным, и он сказал это своей матери. «Не будь дураком, —ответила она ему. — Поднимайся и иди туда». Она толкнула его в проход, где крепкая женщина-старейшина церкви схватила и потащила его, все время протестующего, к алтарю. Это было концом отношений Чарльза Хантли с баптистским или вообще христианским образом жизни.
Когда американская армия послала Хантли в Корею в 1953 году, он окончательно понял, почему ему не стать истинным верующим. У него было достаточно времени, чтобы понять, что именно тревожит его, так как он провел в Корее 16 месяцев. 16 месяцев в стране, которую он начал называть «одной большой жопой», вонючей смесью рисовых полей, удобренных людскими экскрементами в деревне и перенаселенным логовом убожества в городах.
В отличии от других солдат, Хантли был достаточно заинтересован в корейцах, которых он якобы защищал, чтобы выучить их язык. Во время своих выходных и отпусков он крутился среди них и понял, что в своем большинстве они не желали присутствия американских солдат в их стране. Американская защита Южной Кореи от Кореи Северной их не впечатляла, так как правительства обоих частей страны были коррумпированными и диктаторскими. Южнокорейский солдат радовался разделу страны и войне, так как диктатор Ли Сын Ман хорошо ему платил; но он хотел завоевать Северную Корею самостоятельно, без помощи Америки. Поэтому это было пунктом, по которому соглашались и военные, и гражданское население: никто из них не хотел ни американцев, ни китайцев на их земле.
«Хантли, что ты здесь делаешь?» — спросил себя Чарльз. Он задавал себе этот вопрос, когда видел в барах, как южнокорейские матери продавали себя американским солдатам, чтобы оплатить жилье и еду для своих детей. Он задавал себе этот вопрос, когда сторожил склады с пожертвованной одеждой и едой, которая никогда не достигала бедных, голодных жителей, завернутых в лохмотья, а была конфискована южнокорейскими чиновниками и американскими и южнокорейскими солдатами. Можно было записаться добровольцем в армию во время Второй Мировой войны с желанием выполнить долг. Но это? «Хантли, — спрашивал себя Чарльз снова и снова, — Что ты здесь делаешь?»
Он был свидетелем, как солдаты уходили в самоволку или отказывались выполнять некоторые приказы, и, как награда за протесты против таких непереносимых условий, их отдавали под военный суд и заключали в военные тюрьмы. Такие поступки не были конструктивным, эффективным сопротивлением, думал Хантли, а скорее актом мазохизма. Соответственно, его ответом на мучавший его вопрос было следующее: «Если я откажусь служить в армии, если я откажусь выполнять приказы, меня просто посадят на «губу». Поэтому, я не разрешу себе злиться и протестовать против всего, что я вижу в этом фарсе, называемом войной против коммунизма. В армии, если вы не самого высокого звания, и может даже тогда, вы должны не думать, а выполнять приказы. Те, которые глубоко задумываются о том, что они видят, скоро попадают в неприятности. Поэтому, я не буду думать».
Так он избегал глубоких мыслей до того времени, когда ему удалось выбраться из бездумной военной машины, которая выполняла полицейскую функцию администрации Трумена, Эйзенхауэра и Ли в Южной Корее. Как только он «отдал свой долг» и был с почестями уволен из армии, Хантли день и ночь думал о том, что он видел в Южной Корее. Даже когда он работал на большой офсетной печатной машине во время своей смены, начинающейся ночью и заканчивающейся ранним утром, в литографической компании, где он нашел работу, он думал об этом. И ход его мыслей стал источником цинизма, подобным тому, что высказывали авторы легенды о Фаусте через своих персонажей, продававших душу Дьяволу.
Хантли, однако, имел другое видение развязки легенды о Фаусте, отличное от рассказчиков или авторов моральных пьес, которые базировали свои произведения на христианской идеологии или религии. Их ужасная концовка абсолютно не беспокоила его. Также он не считал такой исход неизбежным.
Мефистофель или Дьявол, представленный как «Царапало» или «мистер Царапало» в рассказе Стивена Винсента Бенета и основанной на нем телевизионной пьесе, выглядел как распространённый злодей в черном. В конце, богобоязненный Даниэль Вебстер обратил в бегство ускользающего, испуганного Дьявола. Но для Хантли эта развязка была похожей на проведывание баптистами «гиены огненной», только в другой упаковке. То, что происходило с ним в настоящей жизни, было настолько далеко от моральной пьесы, которую авторы просто чувствовали общественно обязанными завершить в угоду христианству, так что он решил, что возможно, он получит выгоду от сделки с божеством, противоположным тому, кого почитали христиане: божеством которое, может быть, заботится о Чарльзе Хантли.
После двух недель раздумий, Хантли распечатал текст сделки, уколол свое запястье и подписал свое соглашение с Сатаной кровью, текущей из его раны, таким образом воплотив в жизнь в Америке 20 столетия средневековую легенду о Фаусте (или докторе Фаусте), описанную, среди других прочих, Кристофером Марлоу. В обмен на власть, материальные богатства и женщин, Хантли предлагал Сатане свою душу. По условиям сделки, он будет жить богатой жизнью, лучше, чем даже мечтала его унылая баптистская родня, сдающая себя в рабство Церкви и прислуживающая ей только за обещание несуществующей загробной жизни в несуществующем Раю. Хантли плевать хотел на загробную жизнь. В соответствии с договором, подписанным его кровью, он будет жить счастливо до 87 лет, а дальше пусть его забирает Дьявол.
Вскоре после того, как Хантли подписал свой пакт с Дьяволом, он прочитал в утренней газете о Сатанинской свадьбе, проведенной Антонон Шандором ЛаВеем в его «Черном доме». Он сразу начал искать «Церковь Сатаны» в телефонном справочнике, позвонил по указанному номеру и попросил дальнейшую информацию; женский голос ответил ему, что любой, заинтересованный в Сатанизме, может стать членом Церкви Сатаны, заплатив членский взнос в тринадцать долларов, посетив несколько лекций и сдав простой экзамен. Это звучало достаточно разумно для Хантли. Он подписался на это, прошел курс теории, никогда не пропустил ни одного ритуала, проштудировал книги, посоветованые ему Антоном, бросил свою работу в литографической компании, выселился из наемной квартиры и переехал в «Черный дом». Антон нашел своего главного помощника жреца, в котором он нуждался. Именно Чарльз Хантли был тем священником. который вел членов Церкви в «часовню» для церемоний и махал Мечом Власти во время Черной Мессы.
Типичным колдуном в первые годы Церкви Сатаны был «Мистер Дулу», как называли его члены Церкви: инициативный член Лиги Сексуальных Свобод и производитель сексуальных игрушек. Для большинства христиан он был извращенцем и преступником. Однако для его покупателей он был настоящим богом, так как он обладал талантом создавать реалистичные устройства, вместо дынь и разрезанных подушек, которые мужчины использовали как вагины и вместо бананов, сосисок и чего там еще женщины использовали в роли пениса.
Для мистера Дулу Церковь Сатаны была местом, где его не только были рады видеть, но даже почитали. Однако, когда он стал действующим членом, он быстро разочаровался в направлении, куда Антон вел свою церковь. Мистер Дулу хотел, чтобы все срывали свои одежды, танцевали голышом и начинали оргию. Но скоро стало ясно, что кроме некоторых первоначальных снимков обнаженных ведьм и колдунов в эротических журналах, единственным нудизмом в ритуалах Церкви Сатаны была обнаженная женщина-алтарь, и секс был исключительно интимным делом. Поэтому, мистер Дулу ушел из Церкви.
В ранние дни Церкви Сатаны, для создания известности, Антон дал задание нескольким колдунам и ведьмам позировать обнаженными для некоторых эротических журналов. На этой фотографии ведьма сделала пластическую операцию по увеличению груди, с подачи Антона, чтобы грудь стала большой и крепкой. [Рука в правой части этой фотографии, поддерживающая руку «ведьмы», принадлежит Чарльзу Хантли.]
Вместо любителей повеселиться, когда Антон начал отказываться от шалостей, пришли личности, так же абсолютно серьезно относящиеся к Сатанизму, как и сам Антон: такие персоны, как Рекс Кинкейд, органист, описанный в главе о Черной Мессе. Рекса вышвырнули из армии, потому что он спал с подушкой между ног и был обвинен в попытке поцеловать лейтенанта, и потерял свою работу на гражданке из-за своей неприкрытой гомосексуальности. Кто сможет придумать еще более безошибочный способ создать Сатаниста, если не сделать его жертвой христианской моральности, которая порицает его за практикование того, что он считает его природной сексуальностью?
Сатанизм — это жизненно важная сила среди гомосексуалистов, даже если они открыто не признают себя Сатанистами. Так было со дней рыцарей-тамплиеров —- некоторые из них были арестованы и казнены за онанизм и оральный секс. В наши дни во время организованных гей-парадов, особенно в Сан-Франциско, участники носят костюмы рыцарей-тамплиеров и традиционные красные наряды Дьявола с тридцатисантиметровым фаллосом, торчащим из их бедер в насмешку над средневековыми легендами о Дьяволе, появляющемся на шабаше с длинным, как у мула, пенисом, обнажённым для поцелуев его поклонниками. В так называемых «гей-барах» Сан-Франциско, одним из наиболее популярных выражений было «ебал я тебя, Мария». И если еще существуют какие-либо сомнения в том, что это было не намеренная насмешка над «непорочным зачатием», а просто совпадение. то они рассеиваются литературой, находящейся в доме гомосексуальных интеллектуалов. Скажите одному из них, что он живет, как Сатанист, развлекаясь всю ночь и высыпаясь днем, и он с готовностью покажет вам книги о черной магии и ведовстве в его библиотеке.
Рекс Кинкейд был свободен жить жизнью Сатаниста, как он ее себе представлял, но не с помощью черной магии, а благодаря музыке — однако, как и Антон, он считал музыку магией. Рекс был настолько одаренным музыкантом, играющим на органе и рояле, что ему не требовался никакой другой вид заработка — владельцы ночных клубов и даже главы христианских церквей выстраивались в очередь, чтобы нанять его. Это давало ему свободу искать сексуальных партнеров его любимым методом. Он презирал так называемые «гей-бары» и знакомства по объявлению в газетах. Рекс предпочитал ходить по улицам после полуночи и искать мужчин, пешком или на автомобиле, выбирающих любовников таким же способом.
Когда я слушал рассказы о похождениях Рекса, я понимал, что он на улицах заигрывал не только с мужчинами, но и с опасностью. «И ты не боялся, что с тобой может что-то случиться?» — спросил его я. «Бояться того, чего я хотел, чтобы другие сделали со мной? — ответил он и громко рассмеялся, как он обычно делал после подобных фраз. — Я действительно наслаждаюсь собой».
Восхищение черной магией было одной из причин, которые завлекли органиста Рекса Кинкейда и других гомосексуалистов в Церковь Сатаны, и они стали одними из наиболее влиятельных членов организации. Время от времени Антон даже передавал лидирующую роль в ритуале Джону Ферро, молодому гомосексуалисту, который преподавал средневековую историю в университетах вдоль залива Сан-Франциско.
Ферро был отпрыском большой американо-итальянской семьи в Сан-Франциско. Католичество было неотъемлемой частью их жизни, привезенной первыми членами семьи с их исторической родины. Однако эта традиция дала сбой на единственном их потомке, Джоне, который предпочитал для компании мужчин, а не женщин, был более склонен заниматься гончарством или живописью вместо бейсбола или другого вида спорта, и который любил готовить шоколадный мусс, как Минни Кастевет из «Ребенка Розмари». Ферро сказал мне, что его подавляло и ставило в неловкое положение присутствие родственников, которые знали об его гомосексуальности и чувствовали себя вынужденными скрывать это от тех, которые не знали, ведя себя так, как будто бы Джон был «нормальным». Так же его подавляло, сказал он мне, посещение месс в избранной его семьей католической церкви (исключительно в виде одолжения его родственникам, так как сам Ферро не верил ни в «Иисуса», ни в Новый Завет), так как знал, что ему грозит экскоммуникация, если его ориентация станет известной.
Скорее всего неизбежно, в свои двадцать с лишним лет Ферро заинтересовался намеренно порочной, темной стороной человеческой натуры, и другими «прелестями», обычно приписываемыми Сатанистам. Он отрастил мефистофельскую бородку в компанию к его черным волосам и глазам. Он стал одевать черные брюки, черные куртки с глухим воротом и черные туфли с острым носом. На вечеринках он одевал костюм дьявола. Каждый раз, когда я его видел, он мне напоминал Чеза́ре Сье́пи в роли главного героя пьесы Моцарта «Дон Джованни», даже когда я знал, что Ферро, в отличии от Дона Жуана, было пофигу, как реагируют женщины на его внешность или какими разочарованными они были, когда он не отвечал на их заигрывания, которых было множество, так как из Ферро получился привлекательный дьявол.
Ферро был одет в его традиционно стильный черный наряд, когда мы беседовали однажды пополудни в его элегантно обставленном доме, где он жил со своей матерью. Он подал мне сухое шампанское с маленькими пирожными, пока мы беседовали о философии и религии. Как обычно, его речь была приправлена ссылками на древние ассирийские, египетские, месопотамские и персидские королевства; на афинскую демократию и римскую республику; на Аристотеля, Платона, Канта, Ницше и других философов; на такие древние легенды, как легенда о Гильгамеше и Озирисе; даже на такие персонажи, как «Иисус Христос» и «пророк Мухаммед», которых он считал несуществующими. Я был готов ко всему этому, так как каждый раз, когда он говорил со мной, Антоном или всеми другими в «Черном доме», он трындел так, как вроде мы понимали все его ссылки, хотя многие из них были такими эзотерическими, что мы с трудом пытались понять, что они означают и что он этим хотел сказать.
Я бегло строчил записи в перерывах между глотками шампанского и кусочками пирожного — так как в тот день я брал у него интервью для статьи о Сатанизме — Ферро ответил на мой вопрос об его образе: «Я ношу все черное, так как это создает атмосферу таинственности. Я понимаю, что люди думают, что я пытаюсь выглядеть зловещим, и я пытаюсь действовать согласно моему образу. Но в действительности это часть поиска темной, плотской стороны жизни, пропущенной в католичестве. Видеть свет без тьмы, духовное без материального, боль без удовольствия — это пропустить значительную часть жизни. Сатанизм означает для меня переосознание темных, земных, чувственных аспектов жизни, которые иудо-христианская религия отвергла или оклеветала. Он означает путь развития человека безо всяких помех, потому что невозможно стать целостным человеком без полного возврата его тела».
«Я чувствую, что дуализм, который считает, что свет и тьма воюют между собою, — это опасная вещь. Это одна из причин, почему современный человек так сильно себя ненавидит. Если он не способен принять всего себя как что-то прирожденно хорошее, красивое и правильное, то он станет ненавидеть себя, а ненависть к самому себе ведет к неврозам, и именно поэтому в нашем обществе столько много нервных людей. Считать, что поклонение Богу и следование религии требует отказа от половины себя — это предполагать, что божество желает, чтобы вы уничтожили ту самую свою природу, которую это божество вложило в вас. И как вы видите, это не правильная религия, а фальшивая религия. Смысл правильной религии — это принятие всего того, что создало божество, которому вы поклоняетесь».
«Я ответил Антону по этому вопросу: мое пробуждение в цельности жизни. Я пытаюсь интегрировать себя в эту целостность. Ты знаешь, в индуисткой мифологии есть что-то подобное: «Создание — это радостный танец Божества». Я пытаюсь быть в курсе этого полного, эклектического мировоззрения и подключить себя ко всем его каналам».
Для Ферро, индуистская доктрина того, что побороть искушение можно только овладев этим искушением, означала, что он иногда злоупотреблял едой и обжирался сладким до тех пор, когда его начинало тошнить. Это означало, что иногда он устраивал сексуальный разгул и подбирал нескольких партнеров за одну ночь, и предавался шокирующим извращениям, выходящими далеко за рамки общепринятого американского секса. Это означало повторяющуюся фантазию закончить все кутежи, в которой он греб вниз по Нилу в позолоченной барже, в окружении гепардов и лесбиянок с обнаженной грудью или монашек, одетых только в вуали, которых бережно хлестали чернокожие рабы, в то время как главный гребец пел: «Гребите, дочери, в Сион».
Если всего этого было недостаточно, чтобы Ферро отлучили от католической церкви, еще оставался его мрачный взгляд на человечество, который он разделял с Антоном. «Я абсолютно презираю большинство людей, — вещал он однажды мне и Антону во время посиделок в «Черном доме, — они просто умоляют быт обманутыми, обсчитанными и обворованными. Именно поэтому, если вы пытаетесь дать что-то массам, в лучшем случае получится безвкусица. Мы дали каждой семье автомобиль, и смотрите, что из этого вышло. Если мы научим каждого наслаждаться Шекспиром, никто не сможет попасть в театры, и качество значительно ухудшится. Попытка обучить массы людей самому высокому искусству — это пустая трата времени. Их мозги с горошину просто лопнут от натуги».
К несчастью для Ферро, он терпеть не мог автомобили, и даже не ездил на такси. Поэтому он часто пользовался общественным транспортом, где он встречался с худшим огребьем общества, среди которых он вел себя, как император. Однажды Ферро ехал в переполненном автобусе, забитом пассажирами, которые вели себя, как скот в переполненном загоне, когда идиотского вида мужик нечаянно толкнул автобусного императора. Ферро закричал на него: «Как ты смеешь прикасаться ко мне? Ты всегда ведешь себя, как свинья в свинарнике?» Когда обиженный пассажир сделал ошибку, ответить Ферро, тирада Ферро стала еще более оскорбительной: «Ты — свинья, — закричал Ферро так громко, что весь автобус услышал его. — Таких, как ты, надо бичевать на публике!» Он повторял это снова и снова, пока мужчина не покинул автобус.
Как вы можете себе представить, Ферро так же дурно обращался с женщинами, если он считал, что они неправильно себя ведут. Он мне поведал спор с женщиной, которая посоветовала ему покинуть автобус и ехать на такси, если ему не нравилось ее поведение. Ферро огрызнулся: «Тебе это легче сделать. Просто открой окно и улетай на своей метле». И еще было дневное представление в театре, с теми шалящими детьми, которых можно было наблюдать там и в ресторанах. Этот ребенок всё время вставал перед сидением Ферро, а мать не обращала внимания. Ферро рассердился и сказал женщине: «Пожалуйста, мэм, не могли бы вы посадить вашего ребенка?»
«Сядь, Джойси, — пробурчала женщина. — Некоторые люди в этом мире ненавидят детей».
Ошибка. После этого Ферро начал громко говорить другу, сидящему рядом с ним: «Неудивительно, что в школе столько много избалованных детей. Их родители не в состоянии контролировать их дома; так они приносят свое проблемное поведение в школу».
Мать недовольно на него покосилась. Еще одна ошибка. Он ткнул в нее пальцем и прорычал: «Не смей оборачиваться и смотреть на меня, если я тебя не звал. Ни один разговор не должен тебя касаться, если тебя не пригласили в нем участвовать, и я сомневаюсь, что с тобой кто-нибудь станет разговаривать, только если он не такое же глупое создание, как и ты, и желает общаться на таком же уровне».
Женщина пересела в другую секцию театра. Так говорил Джон Ферро, вспоминая при мне различные случаи его общения с простонародьем.
Я не могу удержаться от комментария: я заметил, что во всех этих историях, рассказанных Ферро, он противостоял с личностями одного типа — теми, которые были неспособны хорошенько навалять ему. Я задаюсь вопросом, был ли он таким же грубым с сильным молодым мужчиной, если бы такой оскорбил его. Думаю, что как Сатанисту, ему бы пришлось промолчать, и именно ему бы пришлось уйти в другое место.
«Питер Попандопулос» — так я называл его в моей предыдущей книге; и с таким именем он и останется, так как я не помню его настоящего имени, а его самого, как Ферро и Кинкейда, уже нет с нами. Он был смуглым, привлекательным греком, работающим в похоронном бюро, который стал одним из колдунов Антона после того, как ему не просто пригрозили отлучением от католической церкви, но и взаправду вышвырнули оттуда.
Нельзя сказать, что на это не было причин. В поисках другого стиля жизни, отличного от погрязшей в традиционности католической церкви, Питер отрастил бороду и в таком виде появился на исповедь. Священник, который должен был исповедовать его, был недоволен. Он сказал Питеру побриться; иначе он не выслушает его исповедь.
«В чем проблема с бородой? — удивился Питер. — Св. Петр носил бороду. И остальные апостолы — тоже».
«Сейчас другие времена, — ответил священник. — Ты должен жить по законам нынешнего общества. Современная церковь считает бороды грязными».
«Тогда ты можешь взять свою церковь и запихнуть ее себе в задницу» — ответил Питер.
Священник приказал Питеру уйти, и тот ушел и больше не возвращался ни в ту, ни в другую церковь. Вместо этого он присоединился к коммуне битников в Сан-Франциско и частях округа Сан-Матео. Питеру казалось, что философия битников была более христианская, чем католическая доктрина, и проявляла больше любви к ближним. Но существовала проблема наркотиков. Однажды в коммуне битников один бородатый юноша заявил, что он умеет летать, залез на стол и начал махать руками. Остальные парни и девушки, сидевшие за столом, подбадривали его, аплодируя и крича: «Круто! Улетай!» Раззадоренный бородач шагнул вперед и, как он пообещал, полетел — 9/10 секунды перед тем, как упасть на пол и сломать руку.
Это полная фигня, сказал себе Питер. Это такой же дурдом, как и Католическая Церковь. Он сбрил свою бороду и вернулся к работе на ранчо его отца. Следующей осенью, он поступил в Сити Колледж, выдвинулся на пост президента первокурсников и был избран на этот пост.
Он добился избрания с помощью его любимейшего занятия: розыгрышей. Это было просто гениальной идеей — привести на кампус живого осла с надписью на его боках: «Только последний осел не проголосует за Питера». И, наверное, было более здравомысленно, чем вы бы могли подумать, развесить листовки в его поддержку на дверях общественных туалетов. Принцип Сатанизма, сформулированный Антоном, гласит, что: то, что обществу кажется наиболее безумным, на самом деле больше всего имеет смысл. Какой текст читается тщательнее граффити на стенах или дверях туалетов?
Несмотря на те достоинства, которые возможно были у его избирательной кампании, администрация официально дисквалифицировала его из-за его скандальной тактики. Питер стал еще больше бунтовать против авторитетов. Он не мог понять, что было плохого в его безвредном приколе.
Питер решил бросить Сити Колледж и вместо этого пошел на курсы работников похоронного бюро. После этого он начал работать по этой специальности, в конце концов стал управляющим бюро. Он завел привычку завтракать в близлежащем ресторане, читая утреннюю газету. Однажды он прочитал историю о сумасшедших террористах, организующих взрывы. Одним утром он зашел в ресторан, одетый в длинное черное пальто, черную шляпу, с собой у него был атташе-кейс с черепом на цепочке. Внутри чемодана громко тикал будильник.
Когда Питер сел за ресторанную стойку, ближайшие к нему посетители встали со своих мест и либо пересели как можно дальше, либо вовсе покинули ресторан. Но никто — ни посетители, ни официантка, не спросили Питера, что находится у него в кейсе, и не вызвали полицию. Питер заметил, что они нервно на него поглядывали, но они ничего не сказали и ничего не сделали.
Просто стадо глупых овец, подумал Питер.
Питер как никогда был уверен, что его розыгрыши имели практическую пользу. Так он мог изучить ранее неизведанные стороны человеческой натуры.
В общественном автобусе Питер и его подельник начинали громкий спор на такие тему, должен ли мужчина уступать сидячее место женщинам, и наблюдал реакцию пассажиров. Но в конце концов, один из его розыгрышей — скорее эксперимент, а не прикол, вызвал неприятности на его голову, хотя он его провел в назидание самому себе.
В детстве Питер очень боялся пауков. Однажды напротив управления здравоохранения возле похоронного бюро, которым он заведовал, Питер заметил паутину с замершим на ней пауком и решил проверить, был ли паук таким омерзительным существом, как он себе представлял. Он начал искать насекомое, чтобы покормить паука, нашел бабочку и воткнул ее в паутину. Паук быстро ее сожрал. Питер нашел жука и тоже воткнул его в паутину. В этот раз паук не съел пойманное насекомое. Вместо этого он потянул его в свое хранилище. Питер нашел еще одного жука, воткнул его в паутину и стал ожидать реакции паука. Но паук не сдвинулся с места.
Питер удивился своему наблюдению, сравнил его с характеристиками людей, которые он часто наблюдал, и пришел к выводу, что паук менее отвратителен, чем люди, так как он взял только то, что было необходимо для его выживания, в то время, когда люди схватили бы и третье предложение, вне зависимости от того, нуждались они в нем или нет.
Когда Питер проводил свой эксперимент, он не знал, что несколько чиновников управления здравоохранения наблюдали за ним из окна верхнего этажа здания, где они работали. Они опознали Питера, как человека, странно ведущего себя в ресторане, где они тоже иногда завтракали, и который был позже идентифицирован по их запросу как управляющий похоронного бюро недалеко от них. Хотя они ничего не говорили до этого, в этот раз они доложили своему начальству о том, что управляющий похоронного бюро, которого они считали опасным или хотя бы странным, занимался чем-то омерзительным напротив их здания. [Когда Питер позже узнал об их реакции, он удивился, видели ли они когда-то вскрытое животное, или хотя бы задумывались о том, что для их гамбургера необходимо было зарезать корову.] Начальник, в свою очередь, позвонил владельцу похоронного бюро. Когда Питер возвратился в свой офис, ему прочитали мораль и пригрозили увольнением, если еще раз поймают за подобным возмутительным поведением.
После этого назидания Питер понял, что ему надо быть осторожным, так как он был женат и был единственным добытчиком в семье — его молодая жена все еще заканчивала колледж. Поэтому он вел себя тихо, несмотря на то, что наблюдения в похоронном бюро были все больше и больше отвратительными.
Больше всего его тошнило от «поддержки», которую давали христианские священники супругам усопших. К примеру, 60-летняя женщина только что потеряла мужа, с которым прожила 40 лет, и священник «утешал» ее, стоящую заплаканной возле гроба любимого мужа, следующими словами (в пересказе Питера): «Это не время для горя, а время радости. Ваш муж получил награду большую, чем он мог получить тут, на Земле. Сейчас он в самом лучшем месте — подле Бога, и теперь он по-настоящему, впервые начал радоваться жизни. Поэтому, утрите свои слезы и возрадуйтесь, что он познал настоящее блаженство».
Питер много раз слышал подобное от священников — так, как и Антон, чьим излюбленным комментарием было: «Если на небесах так хорошо и так плохо здесь, на земле, почему эти паскуды не покончат с собой, покинут этот мир и не будут тут страдать?» Когда Питер слышал во время похорон подобный совет от человека в рясе, ему хотелось закричать: «Ты, придурок! Эта женщина посвятила всю свою жизнь своему мужу, а ты ей говоришь, что только сейчас, когда он умер, он смог познать настоящее блаженство. У меня в офисе есть пистолет. Если загробный мир так прекрасен, почему бы тебе не использовать его и сразу переселиться туда? Почему ты так держишься за наш мир?»
Питер все больше становился Сатанистом. Теперь он знал, особенно будучи на грани увольнения, что он не может безнаказанно вести себя странно и возмутительно в обществе, где правит конформизм. Иначе будут последствия. Поэтому, он держал свои мысли при себе.
По мнению Питера, то нездоровое отношение к смерти, которое он наблюдал у «людей в рясе», происходило от их одержимости сексом и смертью, и делало их шизофрениками. Подавление сексуальности и отрицание смерти были, как считал Питер, двумя основными проблемами человечества.
Если бы люди не подавляли свои сексуальные желания и полностью осознавали смерть, и как быстро она приходит ко всем нам, думал Питер, не было бы столько жестокости в мире. Если бы Гитлер трахнул несколько светловолосых «ариек», о которых он бредил, вместо того, чтобы быть таким аскетом, как он, если бы он верил, что он когда-нибудь умрет, он бы никогда не стал Гитлером, и не было нацисткой эры. Из-за того, что люди верят, что они как-то могут быть спасены, достижение богатства и власти, завоевания и война за что-то стали так привлекательны и жизненно важны для них. Если бы они верили, что жизнь заканчивается смертью, так же было бы меньше мучеников и героев. Вместо героев, злодеев и дураков, были бы сердобольные люди, старающиеся сосуществовать вместе с другими для взаимной защиты и сохранения тот единственной короткой жизни, которая у них была.
Его взгляды разделяли некоторые Сатанисты (но, наверное, не многие). Но каково решение?
Большой мечтой Питера, как он сказал мне, было сколотить такое состояние, что он смог бы предпринять большие, значительные шаги для создания абсолютно нового общества, основанного на понимании нужд сообщества, живущего по принципам экологического и биологического баланса, так что не будет перенаселения, растрат природных ресурсов, загрязнения земли и воздуха, и конфликтов на расовой и классовой почве.
Будучи человеком практичным, Питер понимал, что его мечты несбыточны. Так же он был не в состоянии бороться с пониманием этого, в отличии от прошлого, когда он просто говорил себе, что это не имеет значения, так он «нашел Бога». Его прошлая вера в Бога, основанная на католичестве, завела его в тупик. Теперь он решил пойти абсолютно другим путем: исследованием «темной стороны» его натуры. Эта сторона могла быть исследована через плотские удовольствия, как уже знал Питер; теперь он решил испытать ее через религиозный опыт.
Это откровение снизошло на него, сказал мне Питер, после одного случая, приключившегося с ним, когда он отправился на поиски смысла жизни на Бридж-Маунт — экспериментальной общины в районе хребта Санта-Круз, где люди изучали новый вид сосуществования с самими собой и окружающими.
Во время прогулки по окружающей лощине, где он переворачивал камни и поднимал листья, изучая жизнь насекомых, Питер заметил маленького, практически прозрачного паучка. Он был наполнен удивлением, задумавшись о том, что только он один знает о существовании этого паука. Но был ли он один? Оглянувшись вокруг, он заметил, что солнечный свет был практически везде скрыт кронами деревьев, за исключением одной точки, где солнечные лучи проникали через просвет в листьях, создав нечто, которое определенные люди могли бы назвать «священной поляной». Под влиянием момента, Питер вышел на освещенную солнцем поляну, упал навзничь и начал молиться — впервые с того времени, как он стал подростком. Несмотря на то, что он молился в прошлом, он никогда ни о чем не просил бога, даже когда он страдал от глаукомы, не выходил из дома его родителей много месяцев и еще дольше вынужден был носить маску сварщика во время яркого солнца, за что бесчувственные одноклассники дразнили и гнобили его. Но даже тогда он не просил помощи у бога. Но сейчас, лежа в листве на солнечной поляне, он решил сделать попытку. Он закрыл глаза и попросил Бога выявить свое присутствие ему, простому смертному Питеру Попандопулусу.
Когда Питер открыл глаза, он с ужасом увидел еще одного паука, на этот раз — большого и черного, прямо рядом с его лицом. Сначала Питер почувствовал себя отверженным, даже обманутым. Он попросил Бога показаться ему, а в результате получил самого большого и самого черного паука, которого он когда-либо видел.
Возвращаясь в гостиницу Бридж-Маунт, произошел, однако, еще один случай, который изменил ход мыслей Питера. Птица устремилась к ближайшему кусту и схватила — о, Питер просто с ума сходил от подобных совпадений — еще одного паука и сожрала его. Питер перешел с шага на бег. Он бежал через лес, в его висках стучало, адреналин играл в его жилах, и пауки, пауки и еще больше пауков всплывало в его воображении. Но затем он перестал бежать и успокоился тем, как новые мысли возникли в его голове. Ему было передано послание, решил он, с помощью черного, зловещего паука. Просто ему понадобилось больше наблюдений за пауками, чтобы понять смысл этого послания. Оно гласило: «Мы должны пожирать наши страхи».
Чрез три месяца после последнего происшествия с пауками, прослушав лекцию Антона Шандора ЛаВея на похожую тему, Питер Попандопулос стал членом Церкви Сатаны.
В «Мстителе Дьявола» я говорил, что Сэмми Дэвис-младший был знаком с Антоном. На самом деле, Антон предложил ему почетное членство Церкви Сатаны, и Дэвис его принял. Его друзья отрицают это, но сам Дэвис не отрицал. Я читал некие статьи, предположительно основанные на интервью с Дэвисом, где он с готовностью подтверждает свое членство в Церкви Сатаны, но сожалеет о своем увлечении Сатанизмом. Безусловно, его дружба с Антоном была достаточно быстротечной, как и все его остальные отношения, за исключением так называемой «Крысиной Стаи», состоящей в основном из Фрэнка Синатры, Дина Мартина, Питера Лоуфорда, Джоя Бишопа, Ширли МакЛейна и Дэвиса. Эта группа казалась наиболее стабильными отношениями в жизни Дэвиса. (Фото Дианы ЛаВей)
Я не утверждаю, что они настоящие ведьмы. Я знаю, что у них нет реальной магической силы. Но существуют люди, которые в это верят, даже если мы не верим; так же, как моя семья верит, что Бог слышит их молитвы и что облатка — это тело Христа.
— Розмари из «Ребенка Розмари»
После учебы она любила взбираться на ее черном велосипеде с надписью «SATANA» на раме и знаком Бафомета в качестве заднего светоотражателя, возвращаться в ее полностью черную комнату в Беркли, готовить еду с различными специями, и практиковать магию. Она была сексуальной 20-ти летней рыжеволосой студенткой факультета английского языка в университете Калифорнии/Беркли и время от времени служила обнаженным алтарем во время ритуалов в Церкви Сатаны. Если бы она жила несколько столетий тому назад, ее бы сожгли на костре по обвинению в колдовстве. Однако в поздних 1960-тых она свободно могла рассылать проклятия и заклинания из ее жилища, несмотря на то, что ее соседкой была преданная католичка; и она добилась разрешения от своего преподавателя писать сочинения на сатанинские темы.
В моей предыдущей работе я называл ее Мария-Камилла Шатиллон, и так она и останется, так как я потерял ее след и забыл ее настоящее имя. Если она не разыгрывала меня так, как это делал Антон, ее бабушка по отцу была цыганкой и возрасте 14 лет путешествовала с караваном по Турции и России, когда ее продали в рабство владельцу антикварной лавки, так она ему понравилась, и он решил на ней жениться. По словам Марии, именно эта бабушка научила ее читать будущее по ладони и рассказывала множество цыганских легенд о ведьмах.
Мария пыталась читать мысли и предсказывать судьбу по ладони одноклассникам, за что и получила прозвище «Ведьма»: кличку, которую она с радостью приняла. Она отличалась от других университетских девушек. Они любили зависать в местной пиццерии. Она любила возвращаться домой и смотреть фильмы ужасов. Она больше всего любила фильмы с участием Бориса Карлофф, но она готова была смотреть любое кино о девушках, которые стали вампирами, потому что, как объяснила она, они могли быть одновременно и монстрами, и красавицами.
Частичное одиночество Марии закончилось, как она мне сказала, когда она встретила молодого человека, умеющего настраивать электронные приборы для различных нужд. Вместе они проводили спиритические сеансы, комбинируя записи странных звуков со вспышками света, которые создавали загадочные тени на потолке. Пока ее новый друг работал с электроникой, Мария сидела под столом, откуда она манипулировала проволокой с газовым шарфом на конце, имитируя привидение.
Когда она возвращалась домой в Нью-Йорк, говорила мне Мария, возникали проблемы с ее матерью, фанатичной прихожанкой англиканской церкви, не только из-за увлечения оккультизмом, но и из-за того, что Мария стала подрабатывать танцовщицей в ночном клубе. Мать Марии предупреждала ее: «Ты будешь гореть в Аду». Когда это предупреждение не возымело успеха, она дала своей дочери строгие указания, как процитировала Мария: «Ты перестаешь танцевать эти развратные, отвратительные танцы немедленно. Ты заканчиваешь эти ужасные ведовские занятия и в воскресенье мы вместе идем в церковь молиться за тебя. Ты была такой истинной верующей, и даже пела в хоре».
Да, но ее мать не понимала, почему Мария пела в церковном хоре. Это произошло, объяснила Мария, во время ее полового созревания, когда она впервые начала интересоваться сексом и влюбилась в мальчика-блондина, певшего тенором в хоре. Мария верила, что если она достаточно долго и страстно будет петь в хоре, тот прекрасный мальчик обратит на нее внимание, и они станут парой. Но этого не произошло. Мальчик больше интересовался бейсболом, чем девочками. Оказалось, что пение в хоре не было эффективным в такой ситуации. Должны были быть более действенные методы привлечения мужчин, и она все еще рассматривала молитву некоего вида для этой цели, но уже не молитву в церкви.
«Я больше не хочу ходить в церковь, потому что я больше не хочу лицемерить, — сказала Мария ее матери. — Англиканская церковь абсолютно смешна. Они хотят, чтобы мы все были святыми. Все, что они могут предложить — это загробная жизнь. Тем временем они рушат вашу земную жизнь, заставляя вас отказываться от удовольствий для шаткой надежды на то, что вам что-то воздастся за ваши воздержания. Они говорят любить ближнего своего, но они все время грызутся, как волки. Я больше туда не пойду».
Но, подчиняясь своей матери, она все же пошла — в новом платье, купленном специально для ее возвращения в лоно церкви. Ее мать тоже одела новое платье в честь этого события. Почему бы не назвать это общественным собранием, подумала Мария, когда она стояла во время пения гимнов. Наиболее важно, кто одет в самое дорогое платье или костюм. Именно за этим люди приходят в церковь.
Посещение церкви прервалось на некоторое время, так как Марие пришлось лечь в больницу в связи с серьезным заболеванием. Она подумала, что было бы неплохо, так как она снова стала ходить в церковь, чтобы ее священник пришел хоть раз ее проведать. Но он так и не появился. Просто как Бог, подумала Мария. Он тоже никогда не приходит на помощь. Вы в беде, и церковь говорит вам «воздерживайся, воздерживайся, молись, молись». Но вы обнаруживаете, что есть только маленький шанс, если есть вообще, что после долгих, утомительных молитв вам помогут. Обычно это только страдание на вершине горы страданий. Я бы прямо сейчас продала мою душу за лучшую жизнь. Так думала Мария, лежа в больничной палате.
И так как она все еще верила в эффективность молитвы, она начала адресовать свои молитвы Сатане вместо христианского Бога.
Во время своей первой молитвы Сатане Мария попросила темное божество сломить упрямство ее матери, чтобы она разрешила Марие поступить в колледж вдали от дома. Эта молитва была успешной — в уме Марии, которая отвергала возможность рассмотрения других причин, по которым ее мать изменила свое мнение и разрешила Марии поступить в университет Калифорнии/Беркли.
Будучи предоставлена сама себе, Мария исполнила свои самые тайные желания. Она покрасила свой велосипед в черный цвет, написала всеми заглавными буквами слово «SATANA» поверх названия марки велосипеда «Геркулес». Она приобрела новый гардероб, полностью состоящий из одежды черного цвета и задрапировала стены своей комнаты черной тканью, так как домохозяин не разрешил бы перекрасить стены в черный цвет, и повесила кнут над камином. Его целью, объяснила Мария, было не практиковать садомазохизма, а только пугать если не ее друзей, так подруг.
После танцев или просмотра кино, Мария приглашала своих ухажеров на прогулку по кладбищу. Она заметила, что молодые люди казалась испуганными, но не желали признаваться в этом.
«Ты знаешь, почему? — спросила меня Мария об ее кладбищенском опыте. Отвечая сама себе, она сказала: — Они не признавались в этом, так как их мужское эго требовало, чтобы они казались смелее женщин».
На кладбищах Мария удивленно наблюдала реакцию ее спутников: они были в шоке от ее очевидного наслаждения пребыванием среди могил. «Посмотри на себя, — говорили они ей, — ты просто светишься в этих местах». Мария объясняла, что она стимулирована энергией, которая исходила от могил и от понимания того, что несмотря на то, что она должна была быть напугана такой таинственной силой, на самом деле она впитывала её в себя и была от нее на подъеме.
Однако была проблема с удержанием ее поклонников, сказала мне Мария: они начинали ее так бояться, что не смели проявлять сексуальный интерес. Вместо того, чтобы воспользоваться ее сексуальной открытостью, они задумывались о ее предполагаемых магических способностях; и хотя Мария наслаждалась этим, в конце концов она хотела, чтобы они чувствовали к ней похоть, а не страх.
Однажды, когда Мария ехала на ее черном велосипеде по улицам Беркли, она остановилась купить местную «хипповскую» газету «Беркли Барб» Макса Спенсера у хиппи, продающего газеты на Телеграфном Авеню. Позже она начала читать ее в кафе и наткнулась на объявление об лекции о ведовстве, которую будут читать в Церкви Сатаны через несколько часов. Она выбежала из кафе, вскочила на велосипед и помчалась домой, где она переоделась в короткое, но красивое платье, села на автобус, идущий вдоль Бэй-Бридж, и провела оставшееся время в Сан-Франциско, ожидая лекцию.
Очарованная лекцией и человеком, который ее проводил — т.е. Антоном, Мария стала постоянной посетительницей «Черного дома» и еженедельных «Семинаров для ведьм». Некоторыми темами были: как максимально сексуально одеваться, как эффективно применять афродизиаки, и как придумывать «магические формулы» для «заклинаний». На Марию произвело впечатление то, что Антон базировал свою магию на логике, а не на суевериях и других липовых заявлений оккультистов, якобы обладающих магическими силами. Ее также впечатлило то, как Антон использовал свой опыт на карнавале и в театре бурлеска для женщин в каждодневной жизни. Ее заинтересовал его совет не носить колготы, а вместо этого сконцентрироваться на том, что он называл «Законом Запретного»: наиболее привлекательно то, что вроде не должно было быть видным. Таким образом, объяснил Антон, наиболее эффективной одеждой для привлечения будут те наряды, которые открывают достаточно тела, чтобы быть провокационной, но не показывают всех богатств.
Антон и Диана инструктируют двух учениц «Семинаров для ведьм», как втыкать булавки в куклу вуду. Символ на верху могильной плиты, служащей кофейным столиком, это Барон Самеди, предполагаемый святой покровитель кладбищ, зомби и восставших из мертвых.
Естественно, у Марии начались большие проблемы с совмещением ее практики современного колдовства, как ее учил Антон, с образом жизни ее соседки-католички. Антон настаивал, что наиболее эффективным временем для проведения ритуала будет за два-три часа до пробуждения объекта — желанного любовника. «Во время периода глубоко сна или бодрствования, когда он может противостоять любому влиянию, — объяснял Антон, — мужчина не будет восприимчив к заклинанию. Но во время критического периода сна перед самым пробуждением, он наиболее восприимчив ко снам, как установила современная наука. Поэтому именно в это время надо проводить ритуал, когда его E.S.P. наиболее чувствительно». Поэтому Мария, которая серьезно относилась к советам Антона и выполняла их практически ежедневно, не спала до 6-7 часов утра, а затем ложилась спать, когда ее соседка только начинала свой день.
Однако, они приспособили свои распорядки дня так, чтобы не мешать друг другу. Для этого были веские причини. На самом деле, им было хорошо вместе, и новый образ жизни Марии сделал их еще более интересными друг другу. Это можно объяснить неожиданным взаимным притяжением Сатанизма и католичества. Соседка говорила Марие: «Ты сошла с ума. Ты отказываешься от вечной жизни в пользу нескольким годам плотских наслаждений. Ты будешь обречена на вечные муки». Мария отвечала: «Вся твоя жизнь — это приготовление к смерти. Так заставляют тебя думать все католические философы, от Св. Павла до наиболее просвещенных теологов вроде Тейяра де Шардене. Даже философия Тейяра была основана на способе избежание вечной смерти. Какая ужасная трата жизни». Затем они будут вместе смотреть фильм вроде «Ребенка Розмари», и пока Мария в уме будет запоминать некоторые моменты для дальнейшего исследования, ее соседка будет делать противоречивые выводы из фильма: с одной стороны, пропаганда авторитета папы римского, с другой стороны — причина использовать контрацепцию. К концу они обе будут смеяться над своими отличиями. Они действительно наслаждались своей дружбой.
По моей просьбе, Мария предоставила список так называемых «заклинаний», которые она пыталась использовать, и как некоторые из них вышли ей боком: к примеру, любовник, которого она желала, обратил внимание на ее соседку вместо ее самой, и как результатом «заклинания», которое должно было заставить Стюарта позвонить ей, было то, что ей позвонил Ральф, который ей не нравился. Так как «заклинания», используемые Марией, были основаны на воображаемом, она перестала их использовать и вместо этого обратилась к уловкам. Но это тоже имело обратный эффект — когда она с помощью уловок попыталась вернуть бывшего возлюбленного, то он подумал, что именно она заставила его оказаться жильцом в том же самом здании, где находилась ее квартира, разозлился, и стал волочиться за всеми девушками в том доме, кроме самой Марии.
Что интересно, Мария винила не Антона в провале его методов, а саму себя — что она неправильно их использовала. Для большей эффективности она сохраняла упаковку от подарков и пустые бутылки из-под вина, которые ей приносили разные мужчины. Для «заклинаний», направленных на определенные личности, они были использованы для усиления образа, более четкого, чем она могла достичь без помощи этих вещичек. Также из бутылок получались хорошие подсвечники. Мария подписывала каждую вещь, так что она знала, какой парень подарил ей то или это, и могла направлять свое желания на определенного человека.
Мария использовала свечи различных цветов, в зависимости от типа ритуала, который она проводила: розовый для страсти, красный для любви, желтый для здоровья, синий для успеха. Перед тем, как поставить свечу в бутылку, она «заговаривала» ее, используя терминологию Марии во время нашего разговора о ее ведовских методиках в «Черном доме».
«Я ставила красную свечу между моих губ или грудей, — объясняла она, — потому что они символы любви. Я вставляла розовую свечу себе в вагину, потому что я надеялась, что именно там он и окажется. Я вешала мой медальон с Бафометом над камином. Я полностью раздевалась. Теперь я полностью была готова проводить свой ритуал. Я пыталась делать это во время сумерек, так как по словам Антона, он с наибольшей вероятностью видел сны и был наиболее восприимчив».
«Затем я подбирала все ингредиенты, необходимые для исполнения желания, и выстраивала их по магическому алфавиту. Я произношу заклинание вызова Сатаны и вызываю демонов с помощью длинного ножа — наибольшим подобием Меча Власти Антона, который я смогла достать. Я высказываю свое желание или читаю его с бумажки, которую потом сжигаю. Я сильно концентрируюсь на моем желании. Я очень возбуждаюсь. Важно быть очень чувствительной, потому что я хочу достичь кульминации, оргазма для выделения максимальной энергии. Дома, во время частного ритуала, мне приходиться помогать себе, чтобы достичь оргазма. Когда я служу алтарем во время церемоний в Церкви Сатаны, это случается само по себе».
«Во время церемонии в Церкви в воздухе витает больше энергии, так как присутствует много людей. Я становлюсь приемником той энергии, которую они излучают при виде меня. Я вбираю сексуальную энергию от мужчин, возбужденных зрелищем моего обнаженного тела. Я этим наслаждаюсь. Другие девушки предпочитают не признаваться в том, что это с ними происходит, но это правда. Сначала я это чувствую, как поток, идущий с моих ног до макушки головы, аж мои волосы становятся дыбом. Затем этот поток входит в мою промежность и взрывается. Я не хочу далее это анализировать, но надеюсь, что эти дружественные вибрации даются мне лично Сатаной. Знаешь, это наиболее близкое чувство, которое я могу ощутить, похожее на патриотизм для некоторых людей. Когда я там лежу обнаженной, и органист играет «Сатанинский Гимн», мне кажется, что я стою по стойке смирно и салютую».
Я заметил, что несмотря на то, что она на самом деле делает Знак Рогов, который можно считать видом салюта, ее аналогия не слишком верна, так как патриоты вряд ли достигают оргазма, просто отдавая честь флагу.
«О, — запротестовала Мария, — я не хочу ввести тебя в заблуждение, что оргазм, о котором я говорю — только сексуальный. Все гораздо сложнее. На самом деле, это скорее духовный оргазм, чем физический, и он происходит у патриотов. Также существует еще одна вещь, например, во время ритуала воздания хвалы Левиафану. Я на самом деле видела Ад в первый раз, когда я была алтарем во время той церемонии. Наверное, это потому, что Левиафан — мой любимый демон, или может быть, это была иллюзия. Но если это была иллюзия, она мне казалась реальностью».
Я спросил Марию, верит ли она в Ад, или нет.
«Рай — это Ад, и Ад — это Рай, — ответила она. — Люди, которые думают, что они зарабатывают на райскую жизнь, на самом деле зарабатывают на Ад, так как они отказывают себе в плотской жизни. Однако, я не верю в оба эти понятия как географические места».
Чтобы проверить, насколько она последовательна в этом вопросе, я спросил, не задумывалась ли она о возможности быть навеки заключенной в Аду.
«Да, задумывалась, — сказала она. — Но мой ответ таков: Ну и что? Это ничуть не хуже блуждания по небесам в окружении играющих на арфе уродов. Вся эта концепция Ада была придумана для того, чтобы испортить людям жизнь тут, на земле. Я отказываюсь верить в то, что я буду наказана за наслаждение моим телом, потому что я б не делала этого, если бы это не было моим естественным инстинктом. Если Бог существует, зачем он дал нам эти инстинкты? Абсолютно ясно, что не для того, чтобы мы всю жизнь пытались бороться с ними. Это просто сумасшествие».
«Ты знаешь, невероятно, но многие современные, умные, образованные люди все еще верят в подобную чепуху. Ты должен слышать, что они говорят о происходящем в Церкви Сатаны. Они думают, что здесь случаются оргии, гомосексуальные акты, жертвоприношения младенцев, и что каждая женщина, приходящая в Церковь, должна быть обнаженной и сожительствовать с Антоном или с его колдунами. Когда я говорю им, что это просто ритуал, где все участники одеты, за исключением алтаря и возможно, одной-двух помощниц, и нет никакого секса, и после этого мы сидим за столом и пьем кофе или чай с пирожными, разговаривая о вещах вроде антропологии, они мне не верят. Они разочарованы. Поэтому, я стала выдумывать. Я говорю, что Антон насилует каждую девушку, приходящую в Церковь. Я говорю, что мы каждую неделю убиваем человека с помощью проклятий, и мы уверены в нашем успехе, так как мы проверяем имена в газетных некрологах. И они этому всему верят. Во что большинство из них не верят — это в то, что хоть кто-то серьезно воспринимает философию Сатанизма».
«Я ответила на некоторые их дурацкие вопросы в своей работе для класса по литературному сочинению и получила за нее наивысший балл. Преподаватель была в восторге от моего сочинения. Она спросила, практикую ли я магию. Она сказала, что она показала мою работы своим коллегам на факультете, и они все согласились, что ее надо опубликовать».
Я считаю, что результаты, которых Мария достигла бы с помощью «заклинаний», учитывая ее внешность и сексуальность, так же могли получиться без помощи инструкций Антона. Но это не сработало бы в случае еще одной «ведьмы» из Церкви Антона — «Гледис» (я буду использовать этот псевдоним, так как детали ее жизни были не из таких, какие она бы хотела видеть опубликованными.)
Гледис была инвалидом с рождения: одна ее нога была тоньше и короче другой, и кривилась. Из-за этого ее походка была уродливой, так как она шаталась с боку на бок. На вечеринках она не могла танцевать. Она не могла участвовать ни в чем, требующем хоть какой-то спортивности. Она могла только наблюдать танцы, или какую-либо другую деятельность, несовместимую с ее инвалидностью, сидя под стенкой или в стороне от какого-то события. Это было большой ошибкой Бога или Природы. Если бы Гледис восприняла это, как большинство женщин-инвалидов, она бы стала набожной христианкой, регулярно посещая церковь, нося простые, длинные аж до пола платья, принимая роль страдающей мученицы и отношения типичного христианского священника: Бог для всего имеет свои цели, и нельзя его спрашивать о создании глухих, немых и калек. «Пути Господни неисповедимы» —эту цитату повторяют мириады священников.
Но Гледис на это не купилась. Как только она увидела статью об Антоне и его Церкви Сатаны, в то время — в ее первый год существования, она решила немедленно присоединиться. Возможно, Первосвященник той Церкви мог предложить что-то лучше венца мученицы.
К счастью, Антону пришлось работать с материалом, который не был свойствен большинству женщин с инвалидностью. У Гледис было милое личико и ее верхняя часть тела была сформирована достаточно привлекательно. Это могло быть использовано для того, чтобы Антон превратил ее в то, чем она не создана была быть: сексуально привлекательную, соблазнительную женщину. Чтобы отвратить внимание от ее ноги и сделать акцент на остальных частях ее тела, Антон заставил Гледис сделать пышную прическу из ее темных волос, и сказал ей носить яркие платья с глубоким вырезом, чтобы привлечь внимание к ее груди, но с длинным подолом, чтобы скрыть ее ноги. По его следующему совету, Гледис стала пользоваться духами «Гипнотик» (и я клянусь, они великолепно пахли).
Так, вместо того, чтобы строить из себя стоическую мученицу, принимая свою долю как Божью волю, и отвергая как нелепость любую попытку быть сексуальной, Гледис поступила наоборот, ведя себя, как раскованная девушка среди мужчин, и выражение ее лица прямо говорило: «Приди и познай меня». Я свидетельствую, что она с успехом привлекала красивых мужчин, и это стало возможно благодаря советам Антона.
Как и Гледис, каждая женщина, которую я встречал в Церкви Сатаны, потеряла веру в иудо-христианского Бога и так называемые «моральные ценности», проповедуемые христианскими священниками. Но это не значить, что большинство из них, за исключением Марии, были более богемными, чем среднестатистические американские или европейские женщины. На самом деле, их потакание своим плотским и материальным желаниям можно было и будет наблюдать и в каждодневной жизни тех, кто называет себя христианками. Разница в том, что прихожанки Церкви Сатаны решили сделать религию из своих плотских и материальных желаний.
Розалинда была одной из ведьм Антона, которая обладала этими отличительными чертами. Она была коммерческим художником с длинными, высветленными волосами, темными карими глазами, крупными чувствительными губами и пахла типичными для женщин из Церкви Сатаны духами «Гардения Джунглей» — естественно, по совету Антона.
Розалинда была одной из тех молодых женщин, которые в поиске другого образа жизни, отличного от их родителей, прибились в район Сан-Франциско «Хэйт-Ошбри», где в конце 1960-тых взяло свое начало так называемое движение хиппи. Розалинду «завела» (знакомый термин, используемый целым поколением) философия значимых представителей движения, но ее отвратило постоянное потребление наркотиков, беспорядочные половые связи и грязь, царящие в этом месте. Разочаровавшись в хиппи так, как и Питер Попандопулос в битниках, Розалинда решила попробовать Сатанизм. В Церкви ее приветствовал Первосвященник, который тоже сначала восхищался бунтарским духом мужчин и женщин, желавших называться хиппи, но в конце концов, как и Розалинда, начал питать отвращение к злоупотреблению наркотиками, отсутствию гигиены и бездумным сексуальным связям. Антон был абсолютно против употребления изменяющих сознание веществ и лекарств, принимаемых для расслабления вместо лечения болезней. В этом он был полностью солидарен с Розалиндой.
Родители Розалинды были католиками немецкого происхождения, которые осели в Дирборне, Мичиган, где Генри Форд однажды опубликовал свои антисемитские речи в газете, которая ему принадлежала: «Дирборн Индепендент». Во время детства Розалинды — поздние 1940-вые и ранние 1950-тые годы, жизнь в Дирборне в основном концентрировалась на событиях внутри или исходящих из автомобильной компании Форда, владелец и директора которой были озабочены тем, чтобы не дать возможность евреям и неграм (именно это слово было тогда в обиходе для обозначения американцев африканского происхождения) жить в районах для белых гоев. И то, что владельцы и директора автомобильной компании Форда, и предвзятые белые гои Дирборна недоделали, чтобы Розалинда полностью начала чуждаться ее родителей, завершила ее католическая школа. Закончилось тем, что Розалинда наполнилась острым чувством религиозного, социального и личного бунтарства, которое требовало выхода и не было удовлетворено обществом «голытьбы», как некоторые циники называли хиппи (хотя это определение далеко не точно для всех хиппи).
«Я думаю, что я нашла это в Церкви Сатаны, — сказала мне Розалинда. — Делать религией достижение успеха — это по мне. Я хочу превосходить других, быть важным человеком. До того, как я услышала лекции Антона, я чувствовала себя виноватой за это; но его философия помогла мне справиться с этим чувством вины. Теперь я заметила, что мои работы становятся лучше и мои отношения с людьми более приятны».
Я спросил Розалинду насчет ее чувства вины за то, что она получила свои силы от Дьявола.
«Дьявол — не абсолютная сила зла, — ответила она, — так же, как и Бог — не абсолютно добр. С нашей точки зрения, христианство — это Дьявол, а мы — это бог. Для меня Дьявол — это воплощение страсти, материальных ценностей, удовольствия. Каждый получает удовольствия в этой области, включая духовенство. Почему бы и нет? Если вам нравиться потакать своим желаниям время от времени, зачем чувствовать за это вину и просить прощения? Я не верю в концепцию продажи своей души Дьяволу. Это иррационально. Я просто наслаждаюсь жизнью. Если завтра меня собьет автомобиль, это будет из-за моей невнимательности или по вине водителя, но не потому, что я грешила».
В отличии от других ведьм Церкви Сатаны, Розалинда быстро забросила раннее увлечение оккультизмом. Но я опять увидел эти четкие характеристики, когда я познакомился ближе и стал общаться с Лани Джонсон.
Когда Лани впервые позвонила Антону и представила себя, как мать двоих детей, живущую в пригороде и занимающую позицию главы РТА (родительского комитета), Антон предсказывал фиаско после первой лекции или позже, когда она впервые придёт в «Черный дом» и примет участие в ритуале. Антон почти полностью был уверен, что она испугается и выбежит за дверь. Но когда Антон впервые увидел ее лично, он изменил свое мнение. Еще никогда не было такой главы родительского комитета. Она выглядела «миниатюрной версией Джейн Мэнсфилд», как Антон описал Лани (и как я повторил в первой главе этой книги, и как она действительно выглядела). Она была платиновой блондинкой; ее широкие брови и ресницы были густо накрашены тушью; ее губы были чувствительны и надуты а-ля Мэнсфилд; она была загорелой как Джейн, и как Джейн, она носила узкие платья чуть шире бикини, которые выставляли на показ ее грудь и ноги до такой степени, которая была позволена законом. Она была, подумал Антон, воплощением Харпер Веллей РТА.
[Для тех моих читателей, которые слишком молоды, чтобы знать или помнить, Харпер Веллей РТА — это песня в стиле кантри, написанная в 1968 Томом Т.Холлом, которая послужила идеей для создания фильма в 1978 году и сериала 1980 с этим именем.]
Лани растили, сказала она мне, ее мать и бабушка, которые увлекались траволечением, гаданием на картах Таро, по ладони и на кофейной гуще. Задолго до того, как Лани услышала об Антоне и Сатанизме, она пыталась заниматься простым колдовством — так, как она его понимала.
«Но я ничего не видела понятного в том, что делали моя мать и бабушка, — сказала мне однажды вечером Лани, когда мы болтали в ее доме в Окланде, где она жила с мужем, двумя детьми, питоном и четырьмя собаками, одну из которых звали Спуки (Жуткий). — И я не призывала Бога, как делают все эти белые ведьмы. Как вы можете верить в то, что вы никогда не видели? И даже если он существует, мне он никогда не нравился».
Почему, захотел я узнать.
«Я ходила в католическую и протестантскую церковь узнать, что они могут мне рассказать об их боге; но они казались лишь социальным сборищем с запретами — ужасными — и я ничего у них не изучила. Затем, чтобы узнать отличаются ли все церкви друг от друга, я исследовала адвентистов седьмого дня, и мне даже пришлось ходить в их школу, так как она была самой близкой от нашего дома».
«Эти адвентисты были очень жестокими. Если кто-то грешил, они совершали еще больший грех, наказывая его. Они придумали наказания для всех видов проступков: курения, заигрывания с противоположным полом и даже плаванье в субботу. Одну девочку закрыли за это в сарае, там были крысы, и они ее покусали. Еще одна девочка пошла праздновать Хэллоуин, но это было запрещено, и ее за это побили. И также, там были эти благочестивые на показ адвентисты, которые не пили, не курили и не ели мясного, и они смотрели на остальных свысока, поэтому я считала их кучей грязных стариков».
После этого впечатления от «белосветных» религий, сказала мне Лани, она рано начала молиться Сатане. «Это сработало, я клянусь, что это правда, — сказала она. — Это помогло мне выигрывать в играх, получать желаемые подарки, и тому подобное. Поэтому, естественно, я обратилась к Сатанизму, позже в моей жизни. Когда мне было 23 (ей было 25 во время нашего разговора), я провела неформальный ритуал, прося Сатану, чтобы меня избрали главой родительского комитета. Я хотела этого как для развлечения, так и для престижа. Знаешь, я вышла замуж в 16 лет, и все мои друзья считали меня классической глупой блондинкой, которая ничего не умеет, даже содержать дом в порядке. Поэтому, я все время говорила себе «Я вам еще покажу». И меня не только избрали главой родительского комитета, но потом еще и переизбрали».
Тут я должен прервать эту историю, которая, как и все истории, рассказанные ведьмами Церкви Сатаны, должна приниматься с некой долей скептицизма, для связанной с ней историей, как и почему Лани вышла замуж в 16 лет. Она не захотела объяснять это; но ее многострадальный муж мне все рассказал.
Его звали Дон Джонсон (в прошлом времени, потому что он уже умер, в то время, как Лани Райт — ее девичья фамилия, все еще жива.) Дон был умелым укладчиком ковровых покрытий, который владел своим собственным бизнесом. Приблизительно через год после того, как они разошлись, он мне поведал историю, как он встретил ее и немедленно решил на ней жениться.
По его словам, Лани стояла на углу улицы в Окланде, когда Дон проезжал мимо. Он мгновенно остановился, и долго с ней разговаривал, добиваясь первого свидания. «Я думал, что она самая великолепная девушка из тех, которых я когда-либо видел, — сказал Дон, — и решил не дать ей ускользнуть». Он без устали ее добивался, предложив ей хороший дом, личный автомобиль, кредитные карточки для любых ее покупок, любого домашнего питомца в добавок к питону, которого он содержал в стеклянном аквариуме и возможность заниматься любой деятельностью, которая будет ей интересна.
Во время нашей первой встречи Лани действительно была домохозяйкой и матерью, которая начала работать только позже в ее жизни. Как она сказала мне, ее опыт посещений родительского комитета дал ей позыв изменить его скучный имидж так, чтобы школьники могли установить с ним отношения. Она раздражала членов родительского комитета, когда она стала единственной женщиной, приезжающей туда на мотоцикле вместо машины, и она носила откровенные платья, показывающие больше, чем члены родительского комитета привыкли видеть во время исполнения своих обязанностей. Одна женщина, услышав сплетни о том, что Лани — практикующая Сатанистка или ведьма, осенила себя крестом и ушла, чтобы больше не возвращаться. Но со временем комитет стал прислушиваться к идеям Лани. Так она мне сказала.
Это началось, сказала она мне, с лекции полицейского о том, как обращаться с детьми, которые экспериментируют с наркотиками. Когда офицер рассказывал о марихуане, она поняла, что он мало знал об этой теме. Фактически, он давал ту проповедь, которая только еще больше отчуждала молодых наркоманов от их родителей. Поэтому, Лани перехватила внимание и рассказала, как пахнет «драп», как его распознать и даже как скрутить сигарету. Лани дала понять, что она лично была против курения марихуаны, но она считала необходимым для родителей молодых наркоманов быть полностью осведомленными о природе и эффектах «травки», чтобы они могли заставить своих детей слушаться их советов, обсуждая наркотик с умом.
«Когда ваши дети показывают вам такие приправы, как укроп и петрушка, и говорят вам, что это — травка, на которую вас хотят подсадить, — цитировала себя Лани, когда она выступала перед родительским комитетом, — и вы верите и начинаете истерику, они перестают вас уважать. Они смеются над вами, делая из вас дураков. Если вы хотите, чтобы они уважали ваше мнение, вам лучше быть хорошо проинформированными».
Для образования родителей, Лани показывала научные фильмы и лекции о сексе, так чтоб они узнавали, как отвечать на вопросы детей об их сексуальных чувствах — и это требовало жесткой, постоянной борьбы для получения признания ее точки зрения о том, что родители также должны видеть и слышать те факты о сексе, которые не обсуждаются в приличном обществе, даже если они считают их скандальными.
Ее целью направления старого родительского комитета в новые области, заверила меня Лани, не было добиться большей распущенности. Наоборот, утверждала она, это полностью соответствовало желаниям многих американцев принять жесткие меры к насилию и беззаконию в целом, а также увеличить благосостояние.
Вместо большей вседозволенности, Лани пропагандировала «закон и порядок» и дисциплину для плохо ведущих себя детей. «Я не поддерживаю публичное повешение; я предпочитаю ров со львами, — съязвила она. — Это более интересно. Вы можете щелкать орешки и болеть за львов. Мне бы еще более это нравилось, если бы я владела стойками с едой на той арене».
Поэтому не было сюрпризом, что Лани стала не только любимой ведьмой Антона, но и его наиболее доверенной жрицей-помощницей. В описании Черной Мессы в главе после вступления я описал ее как «светловолосую кокетку, выглядящей как миниатюрная Джейн Мэнсфилд», одетой в костюм монашки, но исполняющей стриптиз и сбрасывающей свой наряд, под которым она одета в «мини-юбку распутницы». Это была Лани, и она исполняла лишь одну из своих диких ролей в обрядах Церкви Сатаны.
В ритуале похоти, Лани запихнули в гроб с одним из юных прихожан церкви, которого лучше всего назвать мальчиком. Они не были полностью голыми, но и не были так одетыми, чтобы воспрепятствовать сексуальному контакту. Никто никогда не признался, что происходило в том гробу. Все, что я могу сказать, что Лани не было необходимо использовать эту ситуацию, чтобы переспать с этим парнем, которого она называла «моим прелестным мальчиком». Каждому из Церкви Сатаны, включая мужа Лани Дона, было ясно что она сильно привязалась к этому пухленькому юноше с милым детским личиком. Они танцевали в паре, делая сексуальные намеки, и вместе исчезали с вечеринок для возможного перепихона. Дон не сомневался в происходящем, так как это случалось с другими «друзьями» Лани, включая мужчин, которые тоже были друзьями Дона.
«Она постоянно придумывала истории о том, где она была, — поведал мне Дон спустя один год после того, как они разошлись. — Но когда я проверял, она никогда там не была. Она была в постели с мужиками, которые предполагалось, были мои друзьями, и врала об этом. Она постоянно врала. Я виню в этом Антона. Он научил ее врать так, как он научил ее делать кукол вуду».
Научил ли Антон Лани врать для ее выгоды так, как он это делал для своей выгоды, мне это неизвестно. Я знаю то, как он использовал ее. Он заставлял ее садиться на него на барном стуле в его «Логове Беззакония», когда она была полностью, но развратно одета, сняв только ее трусы. Именно в этой позиции он предпочитал иметь ее. Это было частью его идеи «Закона Запретного», основанной на его вере в то, что более привлекательно частично скрывать, чем полностью все показывать.
Это казалось удивительным, даже невероятным, но обнаженные женщины не сильно возбуждали Антона. Его возбуждали женщины, которые отрывали достаточно тела, чтобы быть заинтригованным, но оставляли простор для воображения. Поэтому он наслаждался зрелищем сидящей на нем Лани полностью, пусть даже вызывающе одетой. Я не могу представить, что он получал какое-то другие физическое удовольствие от того положения вещей, отличное от того, что получает любой другой мужчина от совокупления. Но кто знает? Антон очень отличался от всех других людей.
К слову, вы возможно, удивляетесь, как я узнал эти подробности? Это останется моим маленьким секретом.
Антон настолько абсолютно подчинил себе Лани, что он мог издеваться над ней без риска потерять ее. Поэтому, он постоянно разыгрывал ее. Антон все время кого-то разыгрывал, будь это индивидуум или общество в целом. Я думаю, что он получал больше удовольствия от приколов, чем от секса, и я уверен, что он больше наслаждался прикалываться над Лани, чем трахать ее.
К примеру, у Антона был питбуль, названный в честь древнегреческого бога ветра Тайфуном. Так как Тайфун был исключительно домашним псом, его никогда не водили на вязку, и очевидно, это волновало Антона, который считал, что его самец питбуля должен был получать хоть какой-то вид сексуального удовольствия. Чтобы предоставить это удовольствие, Антон протягивал свою ногу Тайфуну, чтобы он на нее взбирался и мастурбировал. Однажды вечером, я не обратил должного внимания на местонахождение Тайфуна, так как обсуждал нечто важное с Антоном. Я вытянул одну свою ногу и прежде, чем я успел его заметить, Тайфун схватил ее своими лапами и начал ее наяривать. Я был весьма впечатлен — скорее даже удивлен — сколько силы было в этом маленьком псе. Мне казалось, что мою ногу сжали ужасно мощные тиски — но не стационарные, а в интенсивном движении.
Возвращаясь к делу, Антон обожал предоставлять Тайфуну его единственную сексуальную отдышку в присутствии Лани, зная ее реакцию. Как только Тайфун взбирался на ногу Антона и начинал ее трахать, Лани пронзительно вскрикивала и убегала из комнаты, пока Антон широко лыбился, так как это был тот результат, которого он и желал. И, как он знал, Лани всегда возвращалась за следующей порцией, так что Антон мог поразвлечься. Единственное, что меня интересовало, имитировала ли Лани свой «ужас», чтобы Антон мог наслаждаться ее «шоком». Возможно, сцена вызывала у нее отвращение. Но шок? Ужас? Вряд ли.
Антон с его питбулем Тайфуном. Диана ЛаВей дала мне разрешение напечатать эту фотографию с условием, что я соглашусь с ней и так называемыми «экспертами по собачьим породам», которые настаивали, что порода этой собаки правильно называется, как и порода пса-кинозвезды «Спрада МакКензи», бультерьер. Я не согласился. Я считаю, что Тайфун был абракаской породы, так же, как пес генерала Паттона, который был идентифицирован как питбуль. В конце концов Диана разрешила мне напечатать фото с условием, что я укажу ее мнение, и что она ссылалась на авторитетные источники.
После того, как Лани позорила его годами, Дон наконец-то решил положить конец их браку (хотя, насколько я знаю, они так официально и не подали на развод). Его не только достали ее сексуальные приключения, он также не смог выносить ее постоянное вранье о том, где она была, и «куча другого», сказал мне Дон. «К примеру, она целый день делала покупки, используя кредитные карточки, и говорила мне, что это подарки от людей из родительского комитета за какую-то помощь. Затем она возвращала множество товаров обратно в магазин и получала кредит на новые покупки, и весь процесс повторялся. Купить, вернуть покупки и затем купить еще больше. В конечном счете это достало менеджеров магазина, и они звонили мне с настойчивой просьбой забрать у нее кредитные карты».
«Еще одной ее проблемой было курение. Она могла курить одну сигарету за другой. И если она не набивала себя сигаретами, то она поедала коробки конфет и тортов. Она съедала одну порцию, затем решала, что может съесть еще немножко, и так продолжалось, пока она не съедала все полностью».
«Я пытался спасти наш брак, пройдя с ней курс психотерапии. Она согласилась пойти к психотерапевту, но не сотрудничала с ним. Она просто таращилась в угол и откровенно скучала. Я умолял ее сделать хоть одну попытку, но она отвечала: «Я не нуждаюсь в терапии, и вся эта затея не имеет никакого смысла». В конце концов я сдался и ушел из дому. Я оставил ей дом и все, что в нем было. Я сказал ей идти искать работу, чтобы я не остался банкротом. Так она и сделала. Это было единственным достойным поступком за все время нашего брака».
Я спросил Дона, винил ли он Антона в том, что случилось с его женой. «Да, именно», — ответил мне он. С другой стороны, Лани сказала мне, что Дон стал ей непривлекательным и скучным, и он не принимал ее посещение Церкви Сатаны и той роли, которую она в ней имела. Когда я последний раз видел и общался с Лани, ей было уже под сорок, она перестала ходить в Церковь Сатаны, так как «больше не смогла терпеть издевательства Антона», она работала секретаршей в какой-то фирме, жила в своем доме со своими четырьмя собаками и питоном в аквариуме, и завела любовника лет на двадцать ее моложе.
Перед тем, как представить вам еще двух ведьм из Церкви Сатаны, я хочу удостовериться в вашем понимании того, что ведьмы и колдуны в основном следовали практическим советам Антона в каждодневной жизни и одинаково относились к иудо-христианской религии, они отличались по политическим и социально-экономическим взглядам. Одни были либералами, другие — консерваторами. Одних можно было назвать левыми, а других — правыми. [Эти повсеместно используемые термины не могут быть однозначно определены; в действительности, большинство людей не могут быть определены подобными терминами, так как все их взгляды могут лежать в различных областях. Я использую подобные определения только для того, чтобы вы поняли, что ведьмы и колдуны Церкви Сатаны имели различные взгляды.]
Одну ведьму, которую большинство наблюдателей назвали бы сначала левой, а потом — правой, Диана назвала Сорчей, не для скрытия ее настоящей личности — она везде открыто носила символ Бафомета и не скрывала своих религиозных взглядов — но только, сказала мне Диана, чтобы добавить «магии» в ее жизнь. В переводе с древнешотландского «Сорча» означала «ясная», «светящаяся», хотя посторонние вряд ли бы посчитали это подходящим именем для пухленькой, энергичной девушки, которая заявляла, что стала интеллектуалкой в возрасте восьми лет, но чье мышление, когда вы его услышали, вызывало в этом сомнения.
«Сорча описала мне свой религиозный опыт таким же, как и у других ведьм. Он состоял в раннем интересе к колдовству с постепенным разочарованием в христианстве: в ее случае это была мормонская церковь в Кейп Кеннеди. [Несмотря на то, что обычно католики и протестанты отрицают принадлежность мормонов к христианам, мормоны придерживаются противоположного мнения, так как они верят в основные положения христианства, например, веры в «Иисуса Христа».]
Будучи подростком, Сорча, как она мне сказала, присоединилась к ассоциации любителей оккультных книг. Чувствуя, что ее родители будут в ярости, если они узнают об ее интересе к оккультному, она глубоко прятала эту литературу так, чтобы родители ее не нашли.
«Мой интерес к колдовству сначала был просто любопытством» — объясняла она гостям (и мне среди них) в своей квартире однажды вечером. Она восхищалась арабской культурой в том момент, и ее стены были покрыты фотографиями короля Фейсала и Т. И. Лоуренса, среди свитков с арабскими мечами, покрытыми вязью. «Я верила, что Джосеф Смит получил откровения от апостолов, — продолжала она, — и что ангелы передали ему утерянные послания от апостолов для продолжения их дела. Я верила во все то, что было написано в Книге Мормонов. К примеру, что Христос посетил Южную Америку, я во все это верила».
Верования Сорчи привели к тому, что она представила себя современной Жанной Д’Арк, сказала она своим гостям, и записалась добровольцем в Корпус мира в 1967 году, чтобы помогать спасать человечество. Ее послали в Сомали.
«Я выучила сомалийской язык, покрывала голову в знак уважения сомалийских представлений о поведении женщин и тому подобное, — вспоминала Сорча. — Однако сомалийцы абсолютно не были от этого впечатлены так, как мы считали, они должны были. На самом деле у них ничего не было, поэтому они ненавидели нас. И также они были очень оскорбляющими. Они подходили без всякого приветствия и называли меня толстухой. Они говорили мне прямо в лицо: «Ты, ты жирная». [Сорча была немного пышной, но называть ее жирной было бы преувеличением.] Или они приходили без приглашения в мою квартиру и требовали книги. Однако, нашими единственными книгами были те, которые Корпус мира выдавал нам для личного чтения и проинструктировал никому не давать, и это вызывало обиды. Сомалийцы думали, что если у нас так много книг, а у них — ни одной, мы должны были с ними делиться».
«Некоторые члены Корпуса мира пытались бороться с таким отношением, переняв туземный образ жизни, питаясь козлятиной и рисом, и живя в хижинах. Но туземцы насмехались над ними. Они не понимали, почему эти сумасшедшие американцы пытаются жить как они, если у них есть деньги для более лучших условий. Чем больше я замечала это, тем больше я понимала, что единственным эффективным методом поведения было быть самим собой и огрызаться на каждое грубое замечание. Тогда они уважали вас. Но что бы вы не делали, все было абсолютно безнадежным. Программа провалилась по каждому пункту, но местный директор все равно писал в Вашингтон, что все было в порядке, только чтобы защитить свое положение. Меня назначили его личным секретарем, и мне пришлось печатать всю эту чудовищную ложь, и когда я спросила его, как он может так безбожно врать, он в ответ приказал мне заткнуться и продолжать работу».
Корпус мира ничего не добился в Сомали. [Во время пребывания там Сорчи шел 1968 год. Под конец следующего года Корпус мира объявил, что правительство Сомали завершило программу Корпуса мира в их стране и 60 добровольцев вернутся домой.] Добровольцы этой программы, нервные с самого начала, начали курить травку и вообще разлагаться. Особенно бесились учителя, потому что им мешала учебная программа Корпуса мира, написанная, наверное, сто лет назад. Некоторые учителя пытались выработать новые методы, доступные для уровня туземного населения, но при попытках внедрить их в жизнь, либо туземцы жаловались, потому что они думали, что их пытаются обмануть — «вы не даете нам, то что написано, что вы нам должны дать» — или директора Корпуса мира не давали ход инновациям. Поэтому, учителя просто напивались, некоторые из них сожительствовали с местными женщинами и заполучили сифилис, и часто у них был нервный срыв. Это был полный бардак.
«После того, что я там увидела, я решила, что я больше не верю в Бога. Если бы он был добрым богом, он бы не позволил существовать тому, что я увидела в Сомали. Не было бы столько ужасного в мире, если бы он был добрым богом, как говорят мормоны. Я сомневаюсь в самом его существовании, но если он и существует, то он не такой хороший. Это, и мой опыт общения с ужасными людьми, сделали меня Сатанистом. Я хочу дать им то, что они заслуживают. Я также хочу получить то, чего, как я думаю, я достойна. Я пришла к осознанию правды о самой себе. Я — маленькое жадное чудовище, которое хочет то, что оно хочет. Церковь поучала меня подавлять это. Сатана дал мне уверенность, самоуважение и силы достичь этого».
Я прервал ее монолог на этом месте, для вопроса, что или кого она называет Сатаной?
«Антона, — ответила она. — Он представитель Сатаны на Земле. Я не верю ни в какое адское пламя. Сатана — это просто тот парень, который знает, что на самом деле происходит и получает из этого выгоду».
Возможно, Сорча не была бы так покорна Антону, если бы она знала его анализ этой непривлекательной, пышной женщины, которую ему было трудно превратить в обольстительную ведьму из-за ее кривого глаза, который обрек ее выглядеть странно или даже уродливо. «У Сорчи подсознательное желание быть выебанной большим, мускулистым негром, — сказал мне Антон. — Поэтому, мне придётся разработать специальный ритуал для нее, чтобы дать ей то, что она хочет. Я приглашал местного чернокожего присоединиться к Церкви, но это так и не случилось; наверное, мне придётся сделать самого большого, самого сильного колдуна выглядящим, как негр, для ритуала».
Антон немного больше уважал «Лилит», чье настоящее имя я не могу вспомнить. Я помню, что я называл ее Лилит в моей предыдущей работе, потому что она была игривой еврейкой, которая была живым воплощением ведьмы с этим именем из средневековой теологии и также именем ночного демона, который, по верованием одной древней иудейской секты, была первой женщиной и духом зла, который проник в Еву и толкнул ее на первородный грех.
_____________________________
Лилит, как ее представлял себе художник Джон Коллиер в его картине 1892 года. Если бы она ожила и сошла с картины, она абсолютно бы подошла для ритуала в Церкви Сатаны, когда большая змея, обычно удав, скользил и оборачивался таким способом вокруг обнаженного тела красивой ведьмы, опытной в обращении со змеями. После ритуала Антон приглашал членов Церкви погладить змею, чтобы понять, что она не скользкая, а шелковистая на ощупь. (Как обнаружил и я сам.)
________________________________
В то время, когда Лилит стала членом Церкви Сатаны, она была разведенной матерью дочери-школьницы, работала секретаршей в инженерной фирме, и жила вместе со своей дочерью и кошкой по имени Табита (которое она взяла из телевизионного сериала «Зачарованные») в двухквартирном доме, на входной двери которого висел скелет Спуки, а столы в доме были украшены выгравированными изображениями различных демонов. Она была стройной, с округлыми мускулистыми ногами. Ее лицо было достаточно привлекательно, но немного твердое. Она любила носить черно-оранжевый сатиновый набор из юбки и блузки, который она сама пошила из различных материалов, и душилась духами Фемме — одними из тех, которые любил Антон. Медальон с Бафометом висел на цепочке между ее грудей рядом с брошью, приколотой к ее блузке, с изображением красного дракона из англоязычной «книги» Нового Завета «Откровения Иоанна».
На работе Лилит не была такой вызывающей. Но она все же открыто носила символ Бафомета и значок с надписью «Узаконьте ведовство». Несмотря на то, что Бафомет не вызывал никаких вопросов, но значок стал проблемой. Ее начальник сказал Лилит снять его, так как он огорчал других сотрудников. Лилит ничего не ответила. На следующий день она прошла мимо ее начальника, все еще не сняв значок и, как описала она мне это, вызывающе виляя бедрами. После этого ни ее начальник, ни сотрудники больше не поднимали этот вопрос. По словам Лилит, она пользовалась большой свободой в офисе, к примеру двухчасовой обеденный перерыв, по двум причинам: она была способна успеть сделать столько работы за утро, сколько другие работники выполняли за целый день, и также была боязнь ее рассердить — не без причин, если вы действительно верили в эффективность ее ритуалов вуду.
«В офисе работала одна очень гадкая девка, — сказала мне Лилит, время от времени в ее речи пробивался французский акцент, от которого она так и не избавилась, несмотря на то, что она давно покинула город своего рождения — Париж. — Она вела себя как пчелиная королева и смотрела на всех свысока. Она подглядывала через плечо на мою работу, и если ей не нравилось увиденное, она докладывала об этом начальству. Если я задерживалась с обеденного перерыва на полчаса, она также доносила на меня. Поэтому, однажды ночью я провела ритуал вуду. Я завернула деревянную ложку в отрез хлопковой ткани и использовала ее как барабанную палочку, ударяя в похожий на барабан сосуд, когда я вызывала Дамбаллу — божество-змея. Также у меня была кукла, и я втыкала иголки в ее голову чтобы смутить ее разум».
В этот момент я перервал ее, чтобы спросить, что было в напитке, которым она меня угостила. Предположительно, это было персиковое бренди, но по вкусу он не походил на персиковое бренди. Я спросил Лилит, что она добавила в напиток. Она улыбнулась мне, сказала, что я узнаю об этом попозже, а сейчас она сказала не беспокоиться об этом. Так, я возвратился к нашему разговору и напомнил ей, что Антон предупредил своих учеников о невозможности заранее знать о точном результате проклятия или заклинания, и спросил ее, была ли она готова к случайному несчастью, которое она отнесет к результату ее ритуала вуду.
«Антон говорит каждому, кого он учит черной магии, что любой практикующий проклятия и подобные вещи, должен быть готов к неожиданному и неизведанному исходу№ — сказал я.
«Да, я знаю, — ответила Лилит. — Я была к этому готова. Если бы она умерла [«мерзкая девка» из офиса], я бы за ней не скучала. Я не поддерживаю насилие, но некоторые люди просто напрашиваются быть наказанными. В любом случае, она не умерла. Она начала совершать ошибки в своей работе, условия стали для нее невыносимыми, и она уволилась. Я с удовольствием узнала, что она не могла найти другую работу, несмотря на то, что была отличной стенографисткой и машинисткой. Казалось, не было причины, по которой она не могла найти другую работу, за исключением…» Тут Лилит дьявольски усмехнулась.
Насколько я знаю историю жизни Лилит, она только позже в жизни стала мстительной, когда считала это необходимым. Она сказала, что в молодости она была робкой и слабой. С другой стороны, сразу было понятно, к чему она склонялась. Даже в 14 лет, столь раннем возрасте, сказала она мне, она услышала о Черной Мессе, и спросила свою мать, баскскую еврейку, что это значит. Ее мать рассказала несколько историй, а ее бабушка добавила деталей, включая легенды о вареве ведьм, которые ходили Парижем со времен одиозной черной ведьмы Мадам Ле Вуазон.
Отец Лилит, польский еврей, который сражался в лавах французской армии во время Второй Мировой войны и сбежал из нацистского концлагеря, смеялся над этими историями. Он называл их «бабьими сплетнями». Но Лилит, веря, что они могли быть правдой, решила проигнорировать мнение своего отца и попыталась провести самостоятельное исследование этих историй. Однако, ее поиски были бесплодными. Единственное, что она нашла — книга «Сатанизм и Ведовство», в реальности была изучением средневековых суеверий французского историка Джуля Мишелета. Лилит посчитала, что предполагаемая информация в книге была абсолютной чушью и не имела никакого отношения к современной сатанинской практике.
Следующие несколько лет Лилит продолжала принимать участие в религиозном служении в синагоге пятницей вечером и субботой утром. Ее религиозная горячка, сказала она мне, достигла своего максимума в год, следующий за ее браком: в год, когда она разошлась с мужем, когда умер ее отец, и она подхватила болезнь, которая продержала ее в постели 6 месяцев. Когда она настолько пришла в себя, что смогла выйти из дома своей матери, она пошла в синагогу за духовной поддержкой; но очень быстро осознала недостаток этой поддержки.
«В какое-то мгновение я поняла, как все это скучно и глупо, — сказала она мне. — Все эти люди там бормотали о том, как добр и справедлив Господь, но в мире происходят войны, где людей убивают миллионами, но в мире существует бедность. Я видела людей из гетто, которым не хватало необходимой еды и одежды. Но тут все эти хорошие евреи благодарили бога за хлеб их насущный. М-да, даже бомж как-то добывает свой ежедневный хлеб. За что тут благодарить? Когда Бог пошлет мне икры к хлебу, возможно тогда я его поблагодарю. Но благодарить за сухари?»
«Но это то, что делает иудаизм. Он учит людей быть скромными, подавлять их эго и избегать гордости, потому что это грешно. И вы можете видеть их лицемерие особенно в синагоге: все эти супербогатые евреи в норковых шубах и с дорогими ювелирными изделиями приезжают в синагогу на Кадиллаках и заходят внутрь, чтобы поблагодарить за хлеб их насущный. Однако, они каждый день завтракают дорогими пирогами. Все, что они делают — это насмешка над бедными людьми, которые действительно нуждаются в том, за что они благодарят».
«Мне также надоел иудаизм из-за пассивности, которой он причина. Каждый раз, когда евреи попадают в неприятности, они приходят в синагогу и говорят друг другу: смотрите, что случилось с нами в тот или иной период истории, и мы это пережили, и мы сильны; это тоже пройдет. Это все полная чушь. Это случилось с ними в Европе. Я видела это. Я тогда была еще маленькой и многого не понимала. Теперь я понимаю. Если бы они по-настоящему были бы сильны, они бы встали и дали отпор. Сейчас я очень горжусь израильтянами — они борются за свои права. Но все другие евреи — лицемеры».
Возможно, потому что израильтяне больше практиковали Сатанизм, чем иудаизм, предположил я Лилит.
«Это правда, — ответила она. — Сатанизм — это правильная религия».
Но Сатанизм — это эгоистичная религия, сказал я. Как может такая эгоистичная религия исправить социальную несправедливость в мире, которая так волнует ее?
«Уча нас, что внутри каждого из нас существует энергия борьбы, — ответила Лилит. — Теперь эта сила должна быть проявлена кем-то достаточно сильным, чтобы сказать нам, что можно эффективно использовать ее. Антон научил меня, как добиться того, чего я хочу. То, что я бы не сделала до него, так как думала, что это слишком эгоистично, я теперь буду делать. В прошлом я была слишком запугана, чтобы добиваться своих целей».
«Вам не надо для этого продавать душу Дьяволу. Я не верю ни в какого персонифицированного Дьявола так же, как я не верю в персонифицированного Бога. Призыв Сатаны — это на самом деле вызов сил внутри вас. Для этого необходимы ритуалы. Люди нуждаются в ритуалах — игра в бейсбол, парады бойскаутов, военные игры, битвы — всё это ритуалы. Ритуалы, которые проводит Антон для призыва наших внутренних сил гораздо более эффективны для данной цели, чем ритуалы в христианских церквях или синагогах. Они создают магнетическую силу, которая притягивает события, невозможные при любых других обстоятельствах. Антон — сильный лидер, который научил меня использовать эту энергия для моего собственного блага, и я буду использовать ее. Пусть те, которым нравится быть мазохистами, продолжают страдать. Мы растопчем их под собою».
Под конец нашего разговора я снова поднял вопрос о напитке, которым Лилит меня угостила. По моим ощущениям, он не имел на меня никакого воздействия, однако я немного волновался пить напиток, поданный как персиковое бренди, но который на вкус не был таковым. Поэтому, я снова спросил об этом Лилит.
Она ушла от ответа. Она только сказала, что напиток был частью проведенного ею ритуала, который привел меня к ней, но он не сработал так, как она думала. Однако, она была уверена, что вскоре я почувствую его эффект.
Во время разговора проскочило несколько ее намеков, что я должен был вести себя более, чем просто журналист, берущий у нее интервью. Я их проигнорировал, но рассказал об этом Антону во время нашего следующего разговора, особенно потому, что именно по его запросу я выбрал Лилит для интервью о ведьмах Церкви Сатаны (и именно это привело меня к ней, а не ее ритуал).
Антон уставился на меня: «Так что, вы просто разговаривали?»
Я задумался над этим вопросом на несколько секунд, не зная, как на него надо ответить. Затем, вместо прямого ответа, я сказал Антону то, что давно хотел сказать.
«Ты знаешь, Антон, я согласен с маленьким советом, который, как я слышал, старые адвокаты давали молодым, совет с двойным смыслом: Никогда не еби/наебывай своего клиента. Я нахожусь в другой роли, когда беру интервью у твоих ведьм, но я могу и на самом деле применяю этот совет. Я думаю, он предохраняет меня от проблем и дает мне возможность быть объективным, когда я общаюсь с этими женщинами. Итак, я желаю, чтобы ты знал: я не трахнул ни одну из них».
Антон встретил это признание с выражением полного презрения или отвращения на лице, и пренебрежительно высказал то, что было скорее заявлением, чем вопросом: «Ты хвалишься или жалуешься?»
После нескольких моих дальнейших расспросов, он признался, что он решил, что если бы я решил затянуть в постель одну из его ведьм, то это была бы Лилит; и на самом деле, он стимулировал Лилит провести ее ритуал и делать намеки, и он был разочарован, что я не действовал в соответствии с его планом. Я сказал ему, что я предположительно совершил единственный грех, который, как считал Зорба Грек, Бог никогда не простит — когда «женщина приглашает мужчину в постель, а тот отказывается», и мне жаль, что я разочаровал его и ее. Антон отмахнулся. «Все ОК, я дал задание Хантли позаботиться о ней».
Именно в этом разговоре с Антоном о том, как прошли интервью с его ведьмами, я понял, насколько серьезно он следовал своему собственному совету пользоваться каждой возможностью (то, из-за чего он в конце концов потерял Диану). Я уверен, что он взаправду не мог понять, почему я использовал его ведьм только как материал для книги, а не для секса.
Две книги, которые Антон написал, чтобы женщины научились быть сатанинскими ведьмами
Антон радовался Лилит и остальными его ведьмами, а также колдунами, которые помогали ему продвигать Церковь Сатаны из подростковой, приколистской стадии на новый уровень серьезной работы. Он был уверен, что вместе с ним они смогут использовать ритуальную магию для достижения значительных целей.
«Каждый из нас имеет способность изменить события в свою пользу, — учил Антон, — но организованная ритуальная магия более эффективна для каждого из нас, потому что она предоставляет укрепление веры и вливание энергии больше, чем любая частная церемония. Именно поэтому ритуал так важен для религий и людей. Совместное сосредоточение людей, разделяющих одну философию, дает им уверенность в силе магии. Человек имеет основную нужду в выбросе эмоций через догму, церемонию, ритуал, фантазию и волшебство. Современная психология и научные знания в значительной мере увели человечество от религий, но они также отняли фантазию и чудеса, предоставляемые религией. Сатанизм, основанный на современной психологии и научных достижениях, однако все еще использует догму и церемонии для сохранения фантазии и чудес. Нет ничего страшного использовать те идеи, которые основаны на взаимодействии с Природой».
Чтобы сделать Сатанизм современной религией, способной удовлетворить его личные нужды и нужды его прихожан, Антон начал разрабатывать несколько психодрам, основанных на древних традициях, но включающих научные знания 20-го столетия о сложной психике современных людей.
Одной из первых таких психодрам был так называемый «Ритуал Безумия Логики». Его целью было продемонстрировать, что то, что считалось в американском политически- и масс-медиа- управляемом обществе нормальным — это ненормально, и то, что общество считает безумием — это здравомыслие. Так, в «Ритуале Безумия Логики», один член Церкви Сатаны, одетый в смирительную рубашку, играл роль главврача психбольницы, когда остальные прихожане один за одним появлялись перед главврачом, делая вид, что они с нетерпением желают вернуться во внешний мир, и объясняя, почему они достаточно сумасшедшие, чтобы уйти отсюда. Если их признают разумными, главврач не выписывает их из больницы, так как они не впишутся в безумное общество снаружи, и их оставляют в дурдоме с остальными адекватными людьми.
Верхнюю позицию в Антоновом списке безумных вещей, естественно. занимала вера в существование «Иисуса Христа», который был Богом, сыном Бога и Святым Духом одновременно; и что Святой Дух оплодотворил девственницу, так что Бог в форме Божьего сына провел девять месяцев в ее животе, чтобы появиться на земле в человеческой форме и спасти человечество от греха; и чтобы достичь этой цели, это божество в теле человека должно было быть казнено с помощью распятия на кресте. Антон не видел никакой возможности истребления такого сумасбродного верования и его институализации в таких обычаях, как клятва в суде на библии, содержащей этот вздор. Поэтому, единственным способом взаимодействия с христианским большинством и их лидерами с их устремленностью управлять обществом по правилам этой иррациональности, при этом сохраняя свое собственное здравомыслие, будет подобный ритуала экзорцизма, который, по мнению Антона, был лечебным.
Еще один ритуал, который Антон считал обрядом экзорцизма — это его «Ритуал Шибболет». Эта психодрама используется для избавления от шумного и надоедливого человека или организации, или хотя бы чтобы ослабить объект ненависти и сделать его менее раздражительным. Идея этого ритуала возникла в голове Антона, когда он читал книгу из его библиотеки «Современный Ад», изданную в 1892 году под авторством Арта Янга, художника комиксов, которые он рисовал для абсолютно разных изданий: капиталистических ежедневных газет и популярных массовых журналов, таких как «Life» и «Saturday Evening Post» с одной стороны, и коммунистических периодических изданий, таких как «The Masses» с другой. Янг однажды объяснил, что он создал свою книгу в подражание средневековому сатанинскому шутнику Данте Алигьери. который прыгнул в Святой Источник в Риме среди белого дня и включил в главе «Инферно» своей «Божественной комедии» такие богохульства, как крестьяне, показывающие Богу то, что тогда называлось «высокий знак» (ныне известный как «кукиш»). Картинки в книге Янга изображают различные ситуации, где следующие Темным Путем выглядят уморительными, в то же самое время там содержится настоящий взгляд на Ад, который Сатанисты желают посетить и увидеть наказания жертв сатиры Янга. Адвокатам затыкают рот и их возражения не принимаются Сатаной. Монополисты жарятся, как попкорн. Шалавы стираются в машинках. Редактора выбрасываются в их собственную мусорную корзину. Политики обречены слушать их собственные речи. Проповедники, священники, раввины и т.д. приговорены слушать их собственные проповеди.
Во время ритуала Шибболет в Церкви Сатаны, как его проводил Антон (я не уверен, практикуют ли его сейчас), фантазии Янга оживали в психодраме, где каждый участник играл роль того, кого он ненавидел, или того, кто представлял собою организацию, которую он презирал и желал высмеять. Пацифист одевался как генерал с кокардой и медалями, возможно с расстегнутой ширинкой, маршировал по комнате, вещая о военной славе и выкрикивая слоганы наподобие: «Могила героя — единственний вид могилы». Сексуальная женщина позировала себя как Дочь Американской Революции, ходила вокруг, вынюхивая людей, спрашивая об их происхождении, издеваясь над иностранными именами и заявляя: «Все иностранное — антиамериканское». Беженка из армии пригородных жен, которая переехала жить в город, имитирует домохозяек, которых она знала, через симуляцию поспешного бега на встречу родительского комитета, совместного выпекания печений и распродажу в 15-ти универмагах одновременно в один и тот же придуманный день, на ходу бормоча предложения вроде «давай, рассказывай!», «ты не поверишь!», «как у вас дела?» и даже не ожидая ответа на последний вопрос, «ну все, я побежала». Интеллектуал с высшим образованием, одевался как обкуренный хиппи и все время вставлял в разговор словечки вроде «прикольно», «вау» и «в отключке». Семейный доктор, раздраженный повсеместным увлечением специалистами в современной медицине, посылал членов Церкви к специалистам по насморку, чесотке пальца ноги и прыщам на спине: разным докторам по каждой проблеме. И конечно, там должен быть Доктор Фрейд, качающий пальцем перед носами и заявляющий: «Ваш нос закупорен, потому что ваша мать страдала запорами. Вы знaете это, не так ли?»
Когда все закончили насмехаться над объектами их презрения, Антон устраивал пародийный суд, на котором судили представленных преступников. Если кто-то чувствовал, что экзорцизм был слишком слабым, прихожане могли перейти к проклятию ненавистной личности или организации.
Проклятие или порча были чем-то более, чем просто экзорцизм в обрядах Церкви Сатаны; это был ритуал разрушения, где все шутки заканчивались, и Сатана, а скорее всего — Эмоция, срывались с цепи. Этот ритуал — основанный на гневе, раздражении, презрении, неприязни, ненависти и в конце концом — желании отомстить, проводился для того, чтобы излить эмоции на объект их причины, так что ненавистные личности и организации будут в своем роде «уничтожены», освободив ненавидящего их индивида от вреда, нанесенного их жизни или психике.
Только немногие члены Церкви Сатаны, с которыми я разговаривал, признались, что они не могут причинить физический вред с помощью порчи или проклятия. Большинство утверждало, что они способны на это. Но я все время задаюсь вопросом, действительно ли они в это верили, или просто отдавали дань Антону, говоря, что они в это верили, так как он сказал, что он в это верит.
«Ты знаешь, что такое проклятия? — этим вопросом, на который он не ожидал ответа, Антон начал лекцию о порче, проклятиях и предсказаниях, и как их производить. — Проклятья, когда они срабатывают, — объяснял Антон, —это само реализованные пророчества. Сегодня мы вместе пойдем в супермаркет, и я скажу каждому кассиру, как пройдет остаток его дня, и поверь мне, так оно и произойдет из-за фактора доверия. Они все могут фыркать, но в глубине души они подумают, что это возможно, эта мысль укрепится в их сознании и, черт возьми, сказанное мною каждому кассиру в точности произойдет, каждому в свою очередь. Штампованные чудеса».
Из моего личного опыта, я могу заверить вас, что анализ Антона не был абсолютно необоснованным. Когда я состоял в браке и жил со своей женой и детьми в Шеви Чейз, Мэриленд, я снимал, а затем купил дом у агентства недвижимости Джеймса Л.Диксона. Когда пришел час перейти от съема к покупке, агент Диксона по имени Конни должна была провести эту сделку. Она этого не сделала, так как она попала в аварию, предсказанную самопровозглашенной ясновидящей Джейн(и) Диксон, которая владела этим агентством вместе со своим мужем Джеймсом.
Конни сказала мне, что она беспрекословно верила в возможности "миссис Д", как она называла Джейн(и). Несмотря на это, когда она планировала ночную поездку на автомобиле в Делавэр для встречи с семьей, она проигнорировала предупреждение. Как и предполагалось, в машину Конни на фривее врезалась другая машина, или Конни сама ударила другую машину (мне так и не удалось узнать, кто был виновником аварии), и вместо того, чтобы помогать с нашей сделкой, Конни лежала в больнице с серьезными травмами, оставим миссис Д саму заниматься документами. Это случилось до моей встречи с Антоном, но я уже был уверен, что некто, которого считают ясновидцем, способным предвидеть события, также способен повлиять на эти события, если его предсказания были направлены на человека, верующего в его способности, и имеющего возможность свершить эти события. Именно это Антон называл «само реализованными пророчествами».
Однажды Антон возможно стал причиной аварии через само реализующееся пророчество. Астролог и оккультист Гевин Артур, рожденный под именем Честер Алан Артур III, внук 21-го Президента США, был «высшим провидцем» некого астрологического культа и был либо членом Церкви Сатаны, либо частым посетителем «Черного дома». Как одолжение для Антона, он попросил нескольких своих друзей служить помощниками в ритуале Вальпургиевой Ночи, который был спланирован задолго до даты его проведения. Они были неотъемлемой частью ритуала, и они согласились играть эту роль. Однако вечером перед церемонией один из них позвонил Антону и сказал, что он и его друзья должны уехать вниз по полуострову, чтобы посетить вечеринку Кена Кесей в его доме в горах Санта Круз и не смогут принять участие в ритуале. Антон был вне себя от ярости.
«Вы чертовски вовремя сказали мне, — пожаловался Антон звонившему. — Теперь мне придётся искать замену, а времени почти не осталось».
Звонивший сказал, что ему очень жаль, но они настоятельно желали посетить вечеринку Кесей.
«Ну что ж, — рявкнул Антон по телефону, — вы никогда туда не доберетесь!»
На трассе №1 вдоль побережья в округе Сан-Матео, автомобиль, в котором ехали друзья Артура и Кесея, вышел из-под контроля и сорвался в ущелье в местности, печально известной тем, что там происходило много автомобильных аварий. Она называлась и называется сейчас «Дьявольский Спуск». Им повезло больше, чем другим автомобилистам, попавшим там в аварию. Они были серьезно травмированы, но все же выжили.
Можете ли вы поверить, что мысль, которую Антон подсадил в сознание звонившего, стала причиной аварии? Это будет зависеть от того, был или не был звонивший водителем, и верил ли он в способности Антона. В противном случае, аварию придётся списать на совпадение.
Антона много раз спрашивали члены Церкви и другие люди, которые полностью или слегка верили в его способности предсказать события и вызывать их в соответствии со своей волей, что он чувствовал, когда его порча или проклятие наносили вред другим людям или их собственности. На словах или в печати он объяснял приблизительно такими словами, как приведенный ниже пример: «Нет ничего плохого в хорошем, праведном гневе, и проклятие или порча — это чистый, бескровный метод выпустить пар. Однако, чтобы оно сработало, надо, чтобы вы испытывали праведную ярость из-за объекта проклятия. Вы должны ненавидеть вашу жертву всем своим сердцем и не чувствовать никакой жалости, и ваше проклятие станет достаточно мощным, чтобы сработать».
«Но вы должны помнить следующее: нет такого понятия, как мягкое проклятие. Если вы собираетесь по-настоящему проклясть кого-то, вы должны быть готовы к последствиям и полностью принять возможность того, что жертва даже может погибнуть от этого. С другой стороны, если жертва, почувствовав на себе сглаз, поймет, что он или она заслужили этого, он или она смогут избавиться от проклятия, изменив свое поведение. В любом случае, вы не сможете контролировать то, как сработает проклятие».
На втором году деятельности Церкви Сатаны в «Черном доме», Антон был вынужден дважды, в результате невыносимых для него провокаций, попытаться использовать тот вид могущественного проклятия, который он пропагандировал. Первой провокацией были жалобы на его льва Тогаре.
За телефонными жалобами в полицию Сан-Франциско последовало прошение соседей Антона окружному прокурору Джону Д.Фердону о «принятии мер для устранения дикого животного, точнее пятисотфунтового льва из его нынешнего места жительства... Животное громогласно рычит днем и ночью, нарушая общественный покой. Также мы считаем, что зверь представляет потенциальную опасность для нас и наших детей». В дополнении к шуму и возможной опасности, соседи жаловались на «антисанитарию» [sic], такую как «большие кости и остатки пищи» на заднем дворе «Черного дома».
Окружной прокурор Фердон заглянул в сводку законов муниципалитета и обнаружил, что в то время, как запрещалось содержать в личных домах лошадей, коров, свиней, овец, коз, кроликов, мулов, курей, голубей, гусей и уток, ни слова не было сказано обо львах. Поэтому, член правительства города Вильям Блейк предложил специальный закон, запрещающий содержать в домах львов и других диких животных.
«Город Сан-Франциско не должен стать зоопарком, — написал Блейк во вступлении к своему закону. — С этими хиппи, стекающимися сюда со всех штатов, город уже напоминает зверинец».
В день голосования за этот закон, ежедневные газеты выпустили рутинную статью о действиях правительства о таких рутинных вещах, как повестки, парки и налоги, и среди них новая тема: львы. Однако закон Блейка запретил бы «крупных хищников», а под это описание попадали и сами люди, за закон не проголосовали, опасаясь последствий.
Но соседи Антона не сдавались. Они начали преследование Антона по уголовному кодексу, который запрещал странные или необыкновенные звуки, доносящиеся из резиденции.
В то время газетчики просто наслаждались этим скандалом. Журналист «San Francisco Examiner» Джордж Марфи, назначенный писать юмористические истории на эту тему, был отправлен взять интервью у соседей Антона. Марфи задавал вопросы касательно заявления Антона журналистам о том, что на Тогаре не поступало жалоб до того, как Сатанинская свадьба, проведенная в его «Черном доме», была широко освещена в прессе, и создала суматоху вокруг дома на 6100 Калифорний Стрит.
Во время интервью с одной из наиболее активно жалующихся соседей, миссис Идой Барман, Марфи спросил, не базируется ли ее неприятие Тогара на религиозной почве. Она ответила: «Пусть он хоть стоит на голове со своим львом — это все, что я думаю о его религии. Меня волнует только то, что его лев не дает нам с мужем ночью спать». В доказательство ее жалоб, другой сосед Тони Рандо привел то, что по его заявлениям, было магнитофонной записью рыка Тогаре в 11:30 ночи. Другие соседи заявляли, что Тогаре оцарапал плечо Дианы.
Предположительно, этих жителей Сан-Франциско не волновало практикование Сатанизма вблизи их места обитания; но так случилось, что плечо — это одно из тех точек тела, где, по словам дьяволистов и истериков, появляется «Клеймо Зверя — 666» [Исходник этого термина в Откровениях 13:18 Нового Завета не указывает конкретную часть тела, где оно появляется.] Поэтому Антон и Диана провели пресс-конференцию с целью показать плечи Дианы. Когда первый раз описывал это событие, я задался вопросом, смотрели ли репортеры на плечи Дианы или нет, когда она приспустила блузку, чтобы показать свои плечи. В любом случае, не было никаких следов от когтей или каких-либо других отметок на обоих ее плечах.
Но все равно, с помощью окружного прокурора, соседи Антона начали уголовное преследование по статье 415 УК, запрещающего «громкие или странные звуки» и окружной прокурор поддался на их давление, разогретое публикациями в газетах. Антон был арестован и обвинен, и в полицейском участке сделали обычную для арестантов фотографию в профиль и анфас, требуемую для любого, совершившего уголовное преступление или мелкое правонарушение.
Полицейские фотографии Антона, арестованного в 1967 году за нарушение статьи 415 УК Калифорнии, разрешив его льву Тогаре нарушать общественный порядок, издавая «громкие или необычные шумы». Заметьте. что Антон элегантно оделся и аккуратно подстриг бороду и усы для этой фотосессии.
Но до того, как его дело появилось в суде, лев сам разрешил проблему. Недовольный тем, что его хозяин временно приютил в «Черном доме» ягуара, принадлежащего другу, который отравился в отпуск, Тогаре порвал мебель стоимостью в 800$. На следующий день, когда Антон и Диана ушли на коктейльную вечеринку, Тогаре наступил на водопроводную трубу в его клетке на заднем дворе, в результате чего трубу прорвало, и задняя часть «Черного дома» была затоплена. Этого было достаточно для Антона. Он подарил Тогаре зоопарку Сан-Франциско. Узнав об этом, издатели местных газет прислали репортеров для фотографирования этого события. Диана сказала им, вытирая слезы: «Это как отдать им частичку моего сердца». Антон, тоже плача, гневно высказался: «Соседи не попытались понять Тогаре. Так им мешал его рык? Как насчет того, чтобы завести вместо него молчаливого 40-футового питона?»
Прощальная фотография Тогаре и Антона
Вместо питона Антон купил черного мэнского кота, которого он назвал Плутоном, и наложил проклятие на его соседей. Он был все еще в ярости. Несмотря на то, что Тогаре уже переехал в зоопарк, суд над Антоном состоялся, и его оштрафовали на 50$ и дали условный срок на 90 дней. Он не примирился с мягким приговором. По его мнению, ввиду того, что проблема с Тогаре была решена, соседи должны были отозвать свой иск.
«Вот вам христианская добродетель и всепрощение, — сказал Антон. — Это око за око и зуб за зуб. А затем они удивлены, откуда появляются Сатанисты».
Антон был готов простить все, если бы иск против него был отозван. Так как соседи не удовлетворились устранением Тогаре из «Черного дома», и все еще продолжали судебное преследование, Антнон решил излить на них черномагическое возмездие. Он дал выход своему гневу во время ритуала разрушения. В течении года после ритуала несколько соседей, которые преследовали его, съехали или умерли.
Вы можете усмехнуться на заявления Антона о том, что он способен нанести вред своим обидчикам, и я могу вас понять. Но, как я могу сказать из моего личного опыта, странные события окружали этого загадочного человека, которые было тяжело объяснить, и так как заканчиваю эту главу историей с Тогаре, я также использую случай в зоопарке как пример.
Однажды Антон попросил меня отвезти его в зоопарк на «свидание» с Тогаре. Кога мы прибыли, Тогаре был в клетке в львином доме, и вокруг было необычно большое количество зрителей, стоявших перед клеткой и глазевших на Тогаре. Дело происходило посередине рабочего дня. Даже по этой единственной причине я не ожидал увидеть настолько большое число посетителей. Также я не ожидал, что они долго будут оставаться напротив клетки, когда лев просто ходил вперед и назад. Я могу только предположить, что они сбились в кучу, стоя там и смотря, потому что это был лев Антона.
Я буквально имел ввиду «сбились в кучу». Они прямо прижимались друг к другу. Я и Антон были дальше всех от клетки. Антон не был выше, чем все другие посетители. Я не представляю, каким образом Тогаре мог заметить его. Но в действительности, Тогаре хватило нескольких секунд, чтобы понять, что Антон находится в львином доме. Как только мы стали позади толпы, Тогаре осмотрелся с видом ошарашенного существа и издал жалостный стон. И видев, что Тогаре смотрит на кого-то в толпе, каждый посетитель львиного дома обернула, чтобы узнать, кто это. Когда они узнали Антона, все на него уставились. Некоторые охали и ахали.
Когда служитель зоопарка открыл заднюю дверцу клетки, чтобы переместить Тогаре в более просторный вольер, мы с Антоном покинули львиный дом. чтобы увидеть его льва в более просторном помещении. Как только мы зашли, Тогаре немедленно подбежал к нам поближе. Пока Антон разговаривал с ним около минуты, Тогаре внезапно выстрелил мощной струей мочи, которая залила лицо Антона и перед его кожаной куртки.
«ОК, ты поймал меня, — сказал Антон. — Если это наказание вместо приветствия, все в порядке».
Эти сцены остались запечатленными в моей памяти сорок лет спустя, и мне все еще предстоит смириться с тем, что Тогаре каким-то образом понял, что Антон находился позади толпы в плотно набитом львином доме.
Я не верю, что Тогаре смог узнать о появлении Антона с первого взгляда. Перед появлением Антона в конце толпы Тогаре вообще не обращал внимания на людей. Он просто ходил вперёд и назад по клетке, обратив свой взгляд на стену. Мне приходится верить, что визуальный контакт не произошел до того времени, пока лев каким-то образом не почувствовал присутствие Антона. Потом их глаза встретились; и я абсолютно уверен, что это произошло после того. По сей день я уверен, что узнавание произошло с помощью какого-то чувства присутствия Антона. Я утверждаю это, признавая, что у меня нет никакого логического или рационального объяснения моим словам.
Также происходили другие странные случаи в жизни Антона, которые я не могу объяснить. Некоторые я наблюдал лично; другие я воссоздал из того, что сказали мне Антон и Диана, дополнив, по возможности, моими личными исследованиями.
Сейчас я перейду к самому странному происшествию в причудливой жизни Антона: то, что без объяснений было названо смертью голливудской актрисы Джейн Мэнсфилд из-за проклятия, наложенного Антоном. На самом деле существовало это проклятие, но не такое, каким оно было описано в сенсационных сообщениях о смерти Джейн, которые появились в многочисленных статьях и книгах.
Картина неизвестного художника, на которых колдун в капюшоне накладывает проклятие; ему помогает компания ведьм.
Проклятие, считающееся причиной смерти Джейн Мэнсфилд, было вторым по счету проклятием, которое Антон наложил в 1967, чтобы дать волю своему гневу из-за поведения, которое было ему невыносимо. Однако оно не было направлено на Джейн, как пытались это представить авторы сенсаций.
Джейн, как и Мэрилин Монро, использовала несколько различных имен в ее короткой жизни. Она родилась под именем Вера Джейн Палмер, и она тогда была и оставалась до конца своей жизни натуральной брюнеткой, а не блондинкой, как ее обычно изображали. В 1950 году она вышла замуж за Пола Мэнсфилда, человека, от которого она взяла свое сценическое имя. Этот брак закончился в 1958 году, и в этом же году она вышла замуж за Миклоса (Микки) Харгитея, Мистера Америка в 1955-1956 годах. Так она стала миссис Микки Харгитей. В том же году, когда она развелась с Харгитеем — 1964, она стала миссис Мэтт Цимбер, хотя имя, данное при рождении этому мужу, было Маттео Оттавиано. Под обоими именами он был итальянским кинорежиссером.
Джейн Мэнсфилд и «Мистер Америка» Микки Харгитей
Джейн и итальянский кинорежиссер Мэтт Цимбер
Когда в 1966 году развод Джейн и Мэтта Цимбера принял отвратительную форму, она стала полагаться на адвоката Сэма Броди, который настолько увлекся ею, что забросил свою жену и детей и проводил с Джейн все время, а не только в суде.
Джейн с Сэмом Броуди и несколькими ее чухуахуа
Пребывая в Сан-Франциско ранней осенью 1966, Джейн прочитала в газете статью об Антоне ЛаВее и Церкви Сатаны. Заинтригованная, она попросила своего агента по общественным связям организовать встречу с Антоном. В свое время, когда тот агент распространил в масс-медиа и интернете свою ложь о том, что вроде не существовало никаких настоящих отношений Антона и Джейн, это был просто «прием для подогрева интереса публики»; но на самом деле Джейн и Антон мгновенно понравились друг другу, и на протяжении многих месяцев у них была интимная связь.
Во время их первого разговора, по словам Антона, Джейн поведала ему свои сокровенные сексуальные фантазии, ее тягу к знаниям, ее беспокойство по поводу предстоящего бракоразводного процесса с Мэттом Цимбером, и ее непростые отношения с Сэмом Броуди. Как объяснила Джейн, в начале Броуди был ни более, чем адвокатом в ее судебном процессе с Цимбером; но он начал просить кое-чего кроме денег. Несмотря на то, что Броуди был женат и имел детей, был на сем лет старше Джейн и почти на голову ее ниже, Джейн согласилась стать его любовницей, так как такой расклад обеспечил бы безопасность для ее четырех детей: троих от Харгитея и одного от Цимбера. Но вскоре Джейн пожалела о своем решении и попыталась завершить их отношения. Но она этого не сделала, так как, по ее словам, Броуди начал ее «шантажировать».
Броуди было легко шантажировать Джейн. Работая адвокатом, он сотрудничал с частными детективами, у которых были всевозможные средства наблюдения и возможности добыть записи, которые считались конфиденциальными; и, как известно, Джейн была страстной женщиной, заводившей многочисленные сексуальные интрижки, в частности с различными актерами, художниками, писателями и политическими деятелями. Посреди мерзкого развода с Мэттом Цимбером Джейн не могла позволить своим сексуальным похождениям всплыть наружу.
Более неправдоподобной была та часть истории, где Джейн заявляла, что Броуди поощрял ее распущенность и даже устраивал ей свидания, чтобы подставить ее и дать возможность скрытому фотографу сделать ее фотографии, где она трахается в своей сердцевидной кровати с «жеребцами», которых он предполагаемо доставлял для ее удовольствия. Антон мне сказал, что он не поверил этой части ее рассказа. Однако он «выслушал с сочувствием» и предложил всю возможную помощь. Джейн решила, что на данный момент с Броуди ничего невозможно было сделать,но она попросила «наложить проклятие» на Цимбера, чтобы она получила опеку над своими детьми вне зависимости от исхода бракоразводного процесса. Антон дал Джейн понять, что он сделает это; но я абсолютно уверен, что он не сдержал своего слова. Однако в конце концов Джейн была признана дееспособной матерью и ей разрешили сохранить опеку над всеми ее четырьмя детьми; и этот результат совершенно вписывался в рассказ о проклятии Цимбера.
Получив то, что она считала доказательством возможности Антона влиять на события, Джейн присоединилась к Церкви Сатаны и стала носить амулет с Бафометом; но Броуди все время срывал его с ее шеи. Они постоянно ссорились по этому поводу, и, по словам Антона, Джейн звонила ему из Беверли Хиллз, рыдала и истерически кричала, что отношения с Броуди тянут ее вниз, пока в конце концов Броуди, который подслушивал из соседней комнаты, смягчался и разрешал ей носить амулет.
На кинофестивале в Сан-Франциско осенью 1966 года Джейн одела символ Бафомета таким образом, чтобы специально привлечь к нему внимание. Ее вечернее платье имело глубокий вырез, открывающий верхнюю половину ее грудей, приподнятых набивным лифчиком. Вися на вычурной цепочке, медальон находился прямо между двух бугорков плоти. Один из телевизионных комментаторов фестиваля вытаращился на эту картину, из-за чего Броуди попытался сорвать амулет, и они начали скандалить на глазах у многочисленных зевак.
На этой фотографии вы видите пример того, как Джейн любила выставлять напоказ свое тeло для журналов и афиш, а также во время некоторых ее появлений на публике. Джейн не любила полностью раздеваться. Насколько мне известно, она появилась обнаженной только в одном фильме и на развороте журнала «Плейбой».
На следующий день после стычки с Броуди на кинофестивале, Джейн пожелала поехать в «Черный дом». Броуди настоял сопровождать ее. К тому времени он уже подозревал, что отношения с Антоном не были мимолетной прихотью Джейн, как это было с многими ее интересами. Он подозревал, что существовала любовная связь, или хотя бы просто секс, между Джейн и Верховным Жрецом, так же, как и Диана. В поздних 1960-тых и ранних 1970-тых, когда Диана и Антон рассказывали мне о Джейн Мэнсфилд, Диана вела себя так, как будто бы отношения Джейн и Антона не были чем-то значительным. Однако она вела себя абсолютно по-другому в разговорах с Джоном Рэймондом, когда они стали близкими друзьями. «Диана верила, что у Джейн и Антона была любовная связь, — сказал мне Рэймонд, — и она явно была расстроена этим».
Джейн пьет из Кубка Наслаждений во время частного ритуала в «Черном доме»
Вместе с Броуди, во время визита Джейн в «Черный дом», их сопровождал ее дорожный агент Виктор Хьюстон, который тоже стал членом церкви Антона. Хьюстон предоставил версию отношений Джейн и Антона, которая абсолютно разнилась от того, что рассказывал публицист Джейн Эд Веббер, который заявлял, что он устроил их встречу как рекламный трюк, и на этом все закончилось. По словам Хьюстона, у Антона и Джейн была любовная связь, которая вышла далеко за рамки встречи, организованной Веббером.
Пока Антон был занят каким-то делом в другой части «Черного дома», Броуди забрел в комнату, которую Антон использовал в качестве часовни и где он выставил напоказ много предметов, которые он коллекционировал в течении долгих лет. Если бы вы знали, каким типажом был Броуди, вы бы не сомневались в рассказе Антона о том, что Броди сделал в часовне. По словам Антона, Броуди зажег свечу в форме белого черепа, которую Антон и его помощники использовали в ритуалах разрушения. Джейн и Хьюстон также присутствовали в часовне, и они видели, что делал Броуди. Возмущенный действиями Броуди, Хьюстон пошел искать Антона.
«Этот мудак лапает твои предметы религиозного назначения, издеваясь над всем, — цитирует Антон доклад Хьюстона. — Он зажигает свечи, смеется — и Джейн это сильно тревожит. Это возмутительно».
Антон поспешил в часовню и немедленно потушил свешу-череп, которую зажег Броуди. Тяжело глядя на Броуди, Антон его отчитал: «Вы не должны были этого делать. Вы не знаете, что вы сделали. Это свеча используется только для проклятий. Я не знаю, что случится с вами. Я только надеюсь, что я потушил ее вовремя».
Тем вечером, когда Джейн вернулась на кинофестиваль в платье, которое практически полностью открывало ее спину и грудь, двое организаторов попросили ее уйти, так как она создавала скандал на серьезном культурном мероприятии. Джейн, слышавшая предупреждение Антона Броуди, сразу же решила, что Броуди принес ей эту неудачу, зажегши свечу-череп.
Джейн еще больше поверила в проклятье из-за ужасного происшествия в «Джангллэнд», который был чем-то вроде зоопарка для Голливуда, находящегося за районом Thousand Oaks после Венчур-хайвэй. Животные, в прошлом снимавшееся в фильмах или выбранные для будущих ролей, проживали и обучались в этом своеобразном зоопарке.
По словам Антона, этот несчастный случай в «Джангллэнде» произошел, по окончательному анализу событий, из-за того, что Броуди не дал Джейн выполнить ее обещание детям, что она возьмет их в Сан-Франциско увидеть Тогаре. Из-за того, что она не смогла выполнить данное обещание, как сказал Антон, Джейн решила взять своего шестилетнего сына Золтана в «Джангллэнд», так что он увидел бы льва там вместо дома Антона. Однако существует один фактор, который вызывает сомнение в этой определенной причине.
Если бы Джейн намеревалась выполнить свое обещание детям — всем своим детям, она бы, наверное, взяла их всех в «Джангллэнд». Однако Джейн взяла только Золтана. Что более важно, главной причиной посещения Джейн «Джангллэнда» было то, что там ее попросили сняться в какой-то рекламе. Она спросила того, кто ей платил, можно ли взять с собой Золтана, чтобы посещение зоопарка стало его подарком на день рождения. (Некоторые новостные издания утверждали, что в этом зоопарке планировалось празднование его дня рождения.)
Эта часть истории точно известна: пока Джейн была занята с фотографами, Золтан незаметно подобрался к льву, чтобы вблизи рассмотреть животное, сидящее на цепи. В одно мгновение Золтал смеялся и разговаривал со львом, в другое он лежал на земле с раскроенным черепом, а лев, который нанес этот удар, продолжал разрывать его.
Джейн, первая или среди первых, кто заметил происходящее, позвала на помощь. Смотрителям льва потребовалось несколько критических секунд, чтобы вырвать Золтана из львиной пасти — критических, так как льву достаточно нескольких секунд, чтобы убить свою жертву.
Золтана достали живым из львиной пасти, но никто не был уверен, что он выживет, когда его привезли в госпиталь Conejo Valley в Thousand Oaks. Ему требовались операции из-за перелома черепа, разрыва селезенки и фрагментов костей в основании мозга.
Этим вечером Джейн боялась, что ее сын умрет и не находила себе покоя. По словам Антона, она считала виной трагедии проклятие, которое вызвал на себя Броуди, и то, что Броуди запретил ее детям посетить «Черный дом» и увидеть Тогаре, в результате чего Золтан оказался в «Джангллэнде»; поэтому она позвонила Антону и начала умолять его отозвать проклятие и придумать заклинание для спасения Золтана. «Я сделаю все, что в моих силах» — процитировал Антон свое обещание Джейн.
Рассказ Антона, как он выполнил свое обещание Джейн, таков: посреди ужасного шторма он поехал в своем черном похоронном фургоне через мост Голден Гейт на самую вершину горы Тамплаис, самую высокую точку залива Сан-Франциско. На вершине горы, посреди проливного дождя, он широко распахнул свой черный плащ и произнес заранее приготовленный монолог, взывая к «брату Сатане» и умоляя его пощадить жизнь сына Джейн Мэнсфилд.
Верите ли вы в эту историю, или нет, в ней содержатся некоторые интересные совпадения. Черного леопарда, который жил в доме Антона до того, как он был сбит сбежавшим с места аварии водителем, звали Золтан. Тогаре был приобретен вместо этого леопарда. Мальчик Золтан хотел увидеть Тогаре в «Черном доме». Так как этого не случилось, по каким-либо настоящим причинам вместо этого он оказался в «Джангллэнде», чтобы увидеть льва вблизи. Фаталисты или те, кто верит в сверхъестественное, посчитают эти обстоятельства чем-то более, чем совпадения. Реалисты будут считать это просто совпадениями. Но странная жизнь Антона была полна этих совпадений.
Золтан вылечился от своих ранений, заставив Джейн еще больше поверить в силы Антона. Но львиные фекалии через раны на теле Золтана попали в жидкость его спинного мозга, вызвав инфекцию, которая переросла в менингит. Опять он был на грани смерти. Опять Джейн позвонила Антону. На этот раз он провел церемонию в Церкви для большей эффективности, во время которой он и несколько дюжин его прихожан призывали Сатану благословить Золтана. Вне зависимости от того, считаете ли вы ритуал эффективным или не имеющим никакого значения, даже врачи, которые оперировали и лечили Золтана, удивлялись его быстрому выздоровлению.
Джейн поблагодарила Антона, некоторое время радовалась спасению своего сына, а затем дала задание Броуди выставить иск против владельцев «Джангллэнда» на 1.6 миллиона долларов.
[Когда владельцы «Джангллэнда» обанкротились в 1986 году, средства массовой дезинформации ошибочно связали это с финансовыми проблемами из-за судебного иска. На самом деле денежные проблемы существовали уже несколько лет. Судебный иск только усугубил их. Год спустя после того, как владельцы объявили о банкротстве, «Джангллэнд» навсегда закрылся. Около тридцати лет место, на котором он стоял, было бельмом на глазу в эстетическом и криминогенном плане, так как там постоянно ошивались бродяги, скейтбордисты и режиссёры незаконных шоу. Наконец-то власти что-то предприняли. На этом месте собрались построить центр искусств Thousand Oaks, строительство которого было завершено в 1994 году. Расширение границ города Thousand Oaks было в значительной степени обеспечено постройкой этого центра.]
Антон был очарован Джейн. Она была настоящей ведьмой, по его определению «ведьм». Он любил говорить ей комплименты, называя ее «похотливой, бесстыдной развратницей, которая наиболее счастлива, когда катается по полу с мазохистичной, оргазмичной энергией». Он был особенно впечатлен тем, как она практиковала Закон Запретного: наиболее привлекательно то, что не предназначалось быть увиденным.
Одним из ее методов было целенаправленное утончение ткани на ее обтягивающих капри или мини-юбках в стратегических местах, так что когда она решала восхитить мужчин, ей оставалось только потянуться, чтобы одежда порвалась. Затем она принимала такую позицию, чтобы все заметили дырки. Если, к примеру, она была одета в обтягивающие кожаные капри, которые расходились по внутреннему шву, она приподнимала свою ногу достаточно высоко, чтобы стало заметно начало ее лобковых волос, пока она делала вид, что занята другими вещами, не замечая этого.
Еще один способ возбудить окружающих — специально «забыть» надеть трусики под ее самые короткие мини-юбки, в каких только можно было показаться на публике. и затем привлечь внимание к этой недостаче, громко говоря «а сейчас не смотрите на меня», пока она вылезала из автомобиля или взбиралась на платформу, полностью осознавая, что каждый мужчина в пределах слышимости будет таращить свои глаза в надежде увидеть лобковые волосы или задницу голливудской секс-богини.
Отдавая должное естественным сатанинским наклонностям Джейн, Антон сделал ее жрицей своей Церкви. Довольная этим, она начала интенсивно изучать магию и ведовство. Она время от времени звонила Антону, чтобы поделиться своим новым открытиям, признаться в своей любви и попросить, чтобы он наложил на нее заклинание счастья. Однажды вечером, когда она читала книгу о сверхъестественном, она наткнулась на термин «инкуб», заинтересовалась этим и попросила Антона послать ей такое существо со внешностью Антона. (Это исключительно слова Антона. Я не могу доказать или опровергнуть эту историю.) Антон посчитал ее желание абсурдным, но пообещал попытаться — или сказал Джейн, что попытается — послать ей некоторые «мысленные волны». На следующий день, по словам Антона, Джейн снова позвонила ему, чтобы сказать, что инкуб прибыл и описать, что она чувствовала в различных частях своего тела, когда он занимался своим делом. Тем временем, Броуди еще больше сходил с ума.
Как объяснил мне Антон, именно непрекращающиеся бешенство и нападки Броуди заставили Антона добавить свое личное проклятье к тому, что Броуди вызвал лично. Конец его противостояния с Броуди пришел январской ночью 1967 года, когда Джейн заперлась в своей ванной комнате, чтобы позвонить Антону, и Броуди выломал дверь, вырвал телефон из ее рук и закричал в трубку: «Она никогда больше не будет говорить с тобой! Ты это слышал? Если я еще раз поймаю вас за разговором... Ты шарлатан, и я могу создать для тебя много неприятностей. Я выведу тебя на чистую воду...»
В этот момент, сказал мне Антон, он прервал Броуди и ответил ему: «Подожди минутку! Я не собираюсь выслушивать все это! Я не позволю никому называть меня шарлатаном. Это же хуже для тебя, если ты так относишься ко мне. Я пытался быть вежливым даже тогда, когда имел все причины возмущаться. Но теперь ты зашел слишком далеко. Моя сила превосходит все твои представления, и теперь ты прочувствуешь это. Ты умрешь в течении года. Сэм Броуди, я объявляю, что ты будешь мертв в течение одного года!»
Той же ночью Антон провел личный, но формальный ритуал разрушения, во время которого он написал имя Броуди на куске пергамента и сжег его, призывая силы Ада уничтожить Броуди в течении указанного времени. Если бы этот человек имел какие-то искупающие его вину качества, возможно проклятие не было бы таким разрушительным. Но Антон не видел их в этом «хорьке», как он называл Броуди. Кроме того, он видел в Броуди угрозу его установившейся репутации настоящего черного мага. Поэтому, не могло быть никакого компромисса, никакого общего проклятия. Броуди должен быть уничтожен и мертв.
После того, как он совершил свое проклятие, сказал мне Антон, он позвонил Джейн, чтобы предупредить ее о последствиях. Она не расстроилась. Она сказала Броуди извиниться, и все будет в порядке. Через три дня после инцидента, Броуди позвонил Антону попросить прощения; но Антон сказал Джейн, что уже поздно.
«Я должен сказать тебе прямо, — сказал Антон Джейн, — ты находишься под темной тучей все то время, как ты рядом с Броуди. Ты везде будешь спотыкаться. Избавься от него, пока не слишком поздно».
Джейн не желала верить, что уже было поздно. Вместо этого она считала, что Антон со своими способностями мог отозвать проклятие, если только Броуди исправится. Поэтому во время ее следующего визита в Сан-Франциско, она взяла с собой Броуди, чтобы он наладил отношения. Хотя Броуди вел себя воспитанно, даже смиренно, он все еще хотел утвердить свое мужское превосходство, везя Антона и Джейн в ее Бентли на скорости чуть ли не 80 миль в час по городским дорогам, где максимальная разрешенная скорость была 50 миль в час. Он также продолжал следить за Джейн, пытаясь перехватить ее возможные свидания с Антоном, которые она хотела организовать.
В поездке во Вьетнам в 1967 году, не имея возможности избавиться от Броуди, Джейн позвонила Антону и сказала, что она оставила ему открытку в международном аэропорту Сан-Франциско, и где ее можно было забрать. Я не помню, забрал ли ее Антон сам, или кто-то ему передал, но я лично видел эту открытку.
Открытка была практически два фута (60 см) в длину. На обложке был изображен красный бархатный дьявол с вилами в руках. Внутри было написано следующее сообщение: «Привет из самой преисподней», и рядом с этим почерком Джейн было написано: «Моему Сатанинскому другу — занозе в глазах традиционных религий — моя жажда истины может быть удовлетворена только моим Первосвященником». Все точки над «i» заменены ее характерными сердечками. И на внешней стороне большого конверта, она написала «Пункт назначения — Елисейские поля!»
Если бы возможные способности Антона включали в себя предсказание будущего, Джейн была бы точно уверена, что если она не разорвала все отношения с Броуди, она бы умерла в возрасте 34 лет 4 месяца спустя после ее последнего признания в любви к Антону.
Пролог к смерти Джейн произошел за день или два до этого события. Возможно, этот пролог был непрямой причиной смерти Джейн, и она бы осталась жива, если бы не этот пролог. Прологом была авария (ее можно было бы назвать случайной, если бы не стиль вождения Броуди), в которой Броуди разбил свой Мерседес-Бенц, сломав одну ногу. Так как он был в гипсе и не мог вести машину, он не был за рулем в ту ночь, когда они с Джейн погибли.
Вот приблизительная история того, как это произошло, взятая из различных конфликтующих заявлений полицейских, патологоанатома, исследовавшего тело Джейн, представителей средств массовой дезинформации, противоречащих друг другу, и некоторых ее родственников и друзей. Полная правда и точные детали не могут быть и никогда не будут известны. Это наиболее правдоподобная информация, которую я смог добыть, перепроверяя различные источники.
Джейн выступала в ресторане Gus Stevens Supper Club в Билокси, Миссисипи, когда ее попросили появиться на раннем утреннем шоу в Нью-Орлеане. Возможно, около полуночи или ранним утром 29 июня 1967 года она и Броуди, вместе с тремя детьми Джейн от Майкла Харгитэя, покинули клуб в Бьюике Электра 1966 года выпуска, за рулем которого был Ронни Харрисон, 24-летный сын владельца клуба. Приблизительно между 2:15 и 2:25 они ехали по трассе 90 возле Риголетс, 8-мильной прямой дороге между озером Пончартрейн и Мексиканским заливом, когда случилась эта широко известная авария. Возможно, Броуди приказал Ронни «давить на газ», потому что они опаздывали и вообще Броуди любил быстро ездить.
В полицейских рапортах касательно аварии, забравшей жизнь Джейн, свидетели из других машин, следовавших по той же трассе, заявляли, что Бьюик под управлением Харрисона пролетал мимо них на скорости, которую они приблизительно определили, как 80 миль в час. Это интересная цифра, потому что именно так Антон описывал скорость, с которой Броуди возил их по дорогам Сан-Франциско.
Харрисону не только не стоило вести машину так быстро, ему вообще не стоило быть за рулем в єтот день. Он работал на своем месте целый день и часть вечера, и смог поспать только пару часов перед тем, как перейти к следующему заданию. В ретроспективе происшедшего, вам должно быть понятно, что он был менее бдительным, чем обычно.
Перед Бьюиком было два больших автомобиля: грузовик, который был назван во многих крупных и мелких изданиях «анти-москитным распылителем» и трактор с прицепом. В 1960-тых годах для уничтожения комаров все еще использовали распылитель, прикрепленный к кузову грузовика, из которого выходило густое туманно-подобное облако и распылялось широко вокруг. Из горячей трубы выходил спрей, состоящий из дизельного топлива и инсектицида малатиона. Водитель «анти-москитного распылителя» выполнял задание отдела по борьбе с москитами Джефферсон Париш по распылению инсектицида вокруг болотистой местности Риголетс, где расплодились миллионы комаров, досаждавших местным жителям. Из-за сложных атмосферных условий, которые иногда создавали настоящий туман в окрестностях болот, некоторые ошибочно считали, что естественный низколежащий туман снизил видимость для водителя и привел к фатальной аварии. На самом деле виновником был «туман», исходящий из «анти-москитного распылителя».
Так как облако распылителя ухудшило видимость, и так же на трассе 90 было несколько мест, где опытные водители снижали скорость из-за соображений безопасности (к примеру, на месте пересечения со стальным мостом), водитель автотягача с прицепом уменьшил скорость до 25 миль в час. Неизвестно, протянулось ли облако от «анти-москитного распылителя» до того места, где ехал Харрисон. Известно только, что Бьюик врезался в тягач на большой скорости и проскользнул под прицеп. В результате крыша машины была как срезана лезвием, а все остальное скрутилось в кучу металлолома.
Все, что осталось от Бьюика Электра
Трио на переднем сидении Бьюика — Харрисон, Броуди и Джейн — мгновенно погибли. Трое детей Джейн — Миклос младший, Золтан и Мариска — которые спали на заднем сидении, были травмированы, но выжили, так как они низко лежали на заднем сидении и поэтому избежали лезвия, которое попало в головы Харрисона, Броуди и Джейн. Двое из пяти чухуахуа, которых она взяла с собой, тоже выжили — из-за места, в котором они находились в машине или по другой причине, неизвестно.
Средства массовой дезинформации широко распространили заявление, что у Джейн была отрезана голова. Это было неправдой, но их ошибка была легко объяснима. Репортеры на месте событий заметили то, что они приняли за голову, полностью отделенную от тела. В спешке, без дальнейшего рассмотрения, они передали издателям версию об отрезанной голове. На самом деле, «голова» была либо волосами Джейн, либо ее париком, либо всем вместе с частью ее скальпа. В полицейском рапорте было указано: «верхняя часть головы белой женщины «была повреждена». В ее свидетельстве о смерти причиной было указано: «разбитый череп с разрывом черепной коробки и мозга». Работник похоронного бюро, который подготавливал тело Джейн к ее похоронам, утверждал, что «она была целой», но что именно он имел под этим ввиду, и была ли она «целой», потому что он или кто-то другой пришил ее оторванные волосы и скальп к ее голове, так и осталось неясным, насколько я смог понять.
После смерти Джейн начались споры о ее наследстве и о месте, где она должна была быть похоронена. Микки Харгитей подал в суд иск о признании ее браков с Цимбером и Броуди недействительными и о получении разрешения похоронить ее рядом с ее отцом и дедом в Пенсильвании. Цимбер предпочитал похоронить ее в Калифорнии.
Два разных суда приняли два разных решения; но Цимбер решил прекратить тяжбу, договорился с Харгитеем о разделе наследства и согласился на похороны в Пенсильвании. Однако кладбище, где почила Джейн, было не в Брин-Маэур, ее месте рождения. Ее могила, рядом с могилой ее отца и деда, находится на кладбище Фэйрвью в Пен-Агриле, Пенсильвания.
Надгробный памятник Джейн на кладбище Фэйрвью в Пен-Агриле
Надгробный памятник Джейн был сделан в виде сердца, чтобы напомнить о ее доме — Розовом Дворце по адресу 10100, бульвар Сансет в Беверли-Хиллз. Внешние и внутренние стены были розовыми. Ее кровать в форме сердца обычно была покрыта розовым покрывалом, и шторы тоже были розовыми. Камин в прихожей был в виде сердца, как и бассейн на заднем дворе.
Последний владелец Розового дворца, «поп-певец» Энгелберт Хампердинк (Арнольд Джордж Дорси) продал его в ноябре 2002 года за 4 миллиона долларов (Микки Харгитей и Джейн купили его в 1958 году за 76 тысяч долларов). Покупателем был миллиардер Рональд Арналл, глава корпорации Америкест Капитал. Сразу после покупки Арналл снес дом, чтобы присоединить место, на котором он стоял, к своему остальному 10-акровому участку. Хампердинк заявил на своем веб-сайте, что он шокирован сносом дома, так как Арналл его заверил, что он сохранит дом как историческое место. Но знакомые и коллеги Хампердинка сказали, что он был осведомлён о предстоящем сносе Розового дворца.
Розовый дворец
На видео, снятом незадолго до того, как Микки Харгитей умер в 1990, он сказал, что после смерти Джейн он проснулся однажды между 4 и 5 часами утра от звуков скрипки, играющей мелодию, которую Джейн любила играть, когда училась на классического скрипача, на своей скрипке. Когда он открыл дверь своей спальни, он сказал: «Это была Джейн, она играла на скрипке».
Джейн играет на скрипке, сидя на крыльце ее заднего двора, пока ее собаки пытаются обратить на себя внимание. Она также умела играть на пианино.
Если можно было вынести хоть что-то положительное из фатальной аварии, так рано унесшей жизнь Джейн Мэнсфилд, так это отказ от «анти-москитного распылителя» в пользу более безопасных методов, и решение Национальной администрации по дорожной безопасности требовать, чтобы все грузовики с прицепами установили защиту от проскальзывания под них легковых автомобилей. Эта защита, сделанная из стальной трубы, называется «барьер Мэнсфилд».
Анти-москитный грузовик, или термальный грузовик, такого же типа, как и тот, который был виной смерти Джейн Мэнсфилд, Сэма Броуди и Ронни Харрисона. Его проблемой, как проиллюстрировано на фотографии, было то, что если спрей был распылен вдоль дороги, он усложнял видимость. Также, поступали жалобы на запах и токсичность. Современные методы, все еще критикуемые, включают в себя «Интегрируемый контроль вредителей» — более равномерное распределение спрея, биологический контроль и просвещение публики о том, как избегать условий, способствующих размножению комаров.
©Agnemir
http://darksunrising.narod.ru/