"Я всего лишь пытался обмануть смерть. Я всего лишь хотел продержаться на плаву некоторое время, до того, как тьма, как я, конечно, знал всю мою жизнь, накатит на меня однажды и уничтожит меня. Я всего лишь пытался остаться в живых еще немного перед тем, как я уйду в небытие. Чтобы побыть на свете, чтобы побыть с живыми немного дольше моего срока".
- Корнелл Вулрич, главный автор журнала Nightwebs
«Когда я смотрю в зеркало, я вижу этот навязчивый, затравленный взгляд, который был в глазах Травена, Вулрича или Грешема.
Взгляд хищника и его жертвы одновременно. Вы можете распознать такие характеристики в других лучше, чем в себе».
Если ЛаВей может читать по лицам других людей лучше, чем он может делать это сам себе, верно и обратное. Антон Шандор ЛаВей не тот человек, который может рассказать о его собственных талантах. Преимущества сатанизма — да; заслуги его дьявольских предшественников — конечно; какие отличные качества сделали Антону ЛаВею репутацию.... «Я стараюсь не думать об этом. Я не могу думать о себе как о отдельно функционирующем организме, как другие, видимо, думают обо мне, а то я бы, вероятно, рухнул от внезапно подавляющего самоосознания. Если я не думаю о себе, как о части большей картины, я задыхаюсь. Я бы либо развил невыносимую манию величия и потерял всякое доверие или потерпел крах и стал парализованным, вообще не в состоянии действовать. Это самый безопасный, самый продуктивный, для меня способ — видеть себя так, как будто во сне, действуя и наблюдая действие извне в то же время. Когда я думаю о таких вещах моей молодости, как работа с дикими животными, они кажутся нереальными. Я знаю, что я делал это, но это почти как если бы это был другой человек. Я должен дистанцироваться от себя. Это как играть на клавишах — я могу это делать, пока я не думаю об этом».
ЛаВей зависит, соответственно, от других людей, для обеспечения перспективы или признания, которого он не хочет/ не может пережить сам по себе. Двое из самых откровенных сторонников ЛаВея — это его собственные дочери, Карла и Зина. Карла, стройная, с волосами цвета воронова крыла, изумительная красавица, профессионально читает лекции по Сатанизму с начала 1970-х годов, став объектом фотографий, фантазий и навязчивых идей по всему миру. Зина, пышная блондинка, взяла на себя большую часть рекламных обязанностей для Церкви, представляя организацию на многих национальных теле- и радио-шоу в течении последних нескольких лет. Как состоявшаяся волшебница, Зина написала вступление к «Сатанинской Ведьме» ЛаВея. И Карла, и Зина использовали свои собственные уникальные прелести для расширения сферы влияния ЛаВея как среди динамичных молодых новаторов, так и состоявшейся властной элиты. Сын Зины, Стэнтон Захарофф, подходяще родившийся в 1978 году во время одного из самых жестоких грозовых штормов в истории Сан-Франциско, уже демонстрирует решительный независимый дух — читая Сатанинскую Библию самостоятельно и по возможности пользуясь личной опекой деда. Все три обладают характеристичными глазами ЛаВея, а также его циничным умом. Хотя Первосвященник ценит признание и поддержку, его осторожность в отношении чрезмерно льстивых типов выражена табличкой на столе ЛаВея: «Берегитесь тех, которые падают к вашим ногам — возможно, они тянутся к углу коврика под вами». Но он нападает наиболее жестоко на тех, кто злоупотребляет его покровительством, или кто ворует его идеи, все это время претендуя на оригинальность или инновации — давая, в лучшем случае, жалкое признание самого существования источника их вдохновения.
Последние несколько лет ЛаВея обвиняли в том, что он недоступен, почти никогда не дает интервью, даже когда обещают заплатить $10,000 за контракт, в результате которого будет получена любого вида видеозапись интервью ЛаВея. В свете непреклонных отказов ЛаВея, слухи о его плохом здоровье или преждевременной смерти, передачи бразд правления Церковью Сатаны своим дочерям, вовсе не удивляют его. «Когда я думаю о том, как я так много раз флиртовал со смертью, то я, должно быть, сумасшедший. Я мог причинить себе вред. Когда мне было 16, я никогда не ожидал дожить до 21. Потом я полагал, что я никогда, конечно, не увижу свое 30-е. Чувство смертности всегда стояло у меня за спиной.
Разговоры о моей ранней смерти не удивляют меня. С того времени, когда мне стукнуло 45 лет, мне регулярно доносили об этом. Но, как сказал Марк Твен, «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». Некоторые люди, даже внутри моей организации, исподтишка интересуются, что произойдет в Церкви Сатаны, когда меня не станет, кто собирается взять на себя управление — очень участливые типажи, ха-ха-ха, они практически потирают руки в предвкушении. Я не волнуюсь но о чем — Сатанизм всегда будет существовать и Церковь Сатаны будет заботиться об этом. Я в восторге от прогрессирования мрачных сказок обо мне. Сначала они сказали: «Он умер молодым» или «Он дискредитировал свое видение и отказались от самой идеи». Когда они узнают, что я все еще существую, они заявляют: «Ну, его здоровье не очень хорошее, вы знаете». Я полагаю, когда я стану еще старше, и я все еще не умру, им придется сказать что-то вроде: «Ну, он и сумасшедший, вы знаете. У него плохая память и не хватает винтика в голове в течении многих лет». Это становится смешным. Некоторые люди действительно греются мыслями о моей смерти».
ЛаВей говорит, что он дистиллировал свою жизнь так, чтобы включить лишь горстку людей, которые полностью готовы следовать за ЛаВеем в его демоническом направлении. ЛаВей шутит, что самые близкие к нему люди называют его «Доктор ЛаВей», «Док», или «герр доктор», проявляя уважение, в то время как те, которых он едва знает, и, вероятно, не хотел бы знать вовсе, сделали его просто «Антоном» с самого начала. Для тех, кто входит в его узкий круг единомышленников, ЛаВей является требовательным надсмотрщиком. Кажется, его собственные демоны еще более беспощадны. Всегда слишком мало времени для такого человека, как ЛаВей, который может, как правило, спать только четырехчасовыми отрезками. Существует слишком много книг, которые нужно прочитать, записи, которые нужно сделать, музыки, которую надо сыграть или прослушать. ЛаВей признает, что его аудитория всегда будет ограниченной, и говорит, что он не выберет никакой другой вариант. Он со смехом вспоминает, что некоторые из его лучших благонастроенных друзей и родственников никогда не смогли оценить Сатанинские усилия ЛаВея, отмечая, «Как жаль, что Антон стал тем, кем он стал... Он мог бы быть таким блестящим (художником, музыкантом, настройщиком органа и другие предложенные альтернативы) , если бы он только взялся за ум».
«Я уже не пытаюсь удовлетворить каждого, кроме самого себя. Может быть, когда я был моложе, это было по-другому, но теперь мне абсолютно все равно, что люди думают обо мне. Я был обвинен в умышленном изменении моей внешности для более драматического эффекта, когда я стал носить бороду и брить голову. Я сбрил бороду только однажды, чтобы посмотреть, как бы я выглядел без нее. Но я без бороды еще больше расстраиваю людей — я выгляжу менее доступным. Консенсус, казалось, заключался в том, что я выгляжу более дьявольски с бородой, но более подлинно зловещим без нее. Нет беспроигрышного варианта. Я ношу бороду и брею голову, потому что я думаю, что я выгляжу лучше всего именно так. Люди имеют определенные ожидания от вас и разорвут вас в клочья, если вы не дадите им то, что они ожидают».
Наши ожидания от ЛаВея, наши проекции его, питаются смесью родных атрибутов ЛаВея и его собственной ранней идентификацией с фигурой абсолютного отверженного бунтаря, Сатаны. Вполне естественно, что ЛаВей будет соответствовать нашему пониманию этого легендарного персонажа. Давайте применим принцип идеалов Сократа: чем сильнее мысленная волна, или чем больше таких волн направлено на последовательное изображение идеала, тем сильнее становится архетип. Архетип Сатаны был создан и разработан под тем или иным названием с самого начала времен. Антон ЛаВей так хорошо вписался в архетип, что он влился в роль, идеал, метафору Сатаны. Может быть, ЛаВей так хорошо настроился, что он так же овладел метафизическими полномочиями, которые присущи этому архетипу? Некоторые полномочия могут быть в распоряжении ЛаВея, но, чтобы удовлетворить естественный баланс, нечто требовалось взамен: так же получить печали Сатаны.
Как ЛаВей и предсказал в его «Сатанинских ритуалах», 1984 год был важным годом как для него лично, так и организационно. Несмотря на расширенные возможности для выражения его взглядов и, как результат, реакционной обратной связи, ЛаВей пережил страшное эмоциональное потрясение. «Если удовлетворенность ведет к смягчению умов, а боль и чрезмерный цинизм — то, что нужно для обострения словесных и психических способностей, то мои, конечно, были остро заточены на протяжении последних нескольких лет». Кажется, ЛаВею, абсолютно верному своему сатанинскому архетипу, суждено вечно оставаться в одиночестве, не в состоянии разделить свои воспоминания или прошлое с любой женщиной. Мэрилин и Джейн давно покинули этот мир. Первая жена ЛаВея, Кэрол, умерла еще в 1975 году. В 1984 году, после 24 полных событиями лет вместе, Диана решила, что она больше не хочет быть частью мира ЛаВея. На фоне обвинений в физическом насилии и попыток заставить продать и поделить все имущество ЛаВея, Диана посетила ряд административных заведений, изменив свое имя и пытаясь полностью удалить из своей жизни ее прошлое с ЛаВеем.
ЛаВея преследует повторяющейся кошмар: он бесконечно ищет в огромном переполненном кинотеатре или неистовом карнавале его женщину-компаньона — и не в состоянии найти ее. Эти сны выражают его почти детский страх одиночества. Тем не менее, ЛаВей делает сильное различие между желанием просто быть с людьми и желанием быть с тщательно выбранными людьми. В действительности, у него есть сильная потребность побыть одному, чтобы чувствовать себя в одиночестве, вдалеке от мейнстрима. «Я никогда не был против представлять себя стариком, бродящим в одиночестве по большому старому дому или замку, спускаясь вниз по длинным темным лестницам, имея за компанию только эхо моих шагов. Я думаю, может быть, это было моей секретной мечтой с самого моего детства».
Мир ЛаВея потворствует собственным слабостям, гедонистический, элитарный... но в то же время жестокой, упрямый, экстремальный. Он не нуждается в никаких других людях для заполнения, так что любой, кто входит в его ближайшее окружение, так же приходит к пониманию эмоциональной / психологической недоступности и расстояния ЛаВея. ЛаВей мало верит в ценность «нежных цветочков», редко терпеть любую рассеянность среди его окружения. Было сказано, что ЛаВей имеет тенденцию универсализировать свой собственный опыт, свои убеждения, свои фетиши и проецировать их на окружающий его мир, но он ожидает, что эти отношения должны быть разделены его близкими. В то время как он, как правило, очень поддерживают тех, кто окружает его, он может начать патологически критиковать то, что другие могут посчитать несущественным. Вы сможете подумать, что ЛаВей становится почти жестоко пуританским в его пуризме. Он дает строгие, подробные директивы и ожидает, что его приказам необходимо в точности следовать, даже за счет собственного физического, психологического или финансового благополучия подчиненного. Хотя ЛаВей ставит непосильные (и ломающие эго) задачи от своих учеников и добровольцев, все больше и больше повышая требования после каждого завершенного задания, он признает, что «если бы я этого не сделал, кто-то, вероятно, гораздо меньше квалифицированный, когда-нибудь да совершил это». Но, так как люди ЛаВея остаются с ним, он утверждает, что многие отношения длятся несколько десятилетий из-за лояльности и верности, которые он вызывает в них. ЛаВей признает, что, возможно, его истинные силы, которых люди добиваются от него, чтобы добавить к своим собственным жизненным силам, являются именно этим — его способностью управлять и дисциплинировать. «Я никогда не жалел о том, что я был сильно жестким с кем-то. Только о том, что был слишком мягким».
С возрастом ЛаВей позволяет себе роскошь быть жестким и более требовательным к людям, и более разборчивым. «Каждый день меня все меньше и меньше интересует, что другие обо мне думают. Меня не волнует, что обо мне говорят люди. Что они могут сказать? Что я сумасшедший? Что мое понимание мира полностью неправильно? Что я злобный вдохновитель убийств? Что я слишком экстремален? Что я — жирный, слизистый, еврее-цыганский подсобный рабочий, который смотрит на мир через глаза карнавальщика? Они могут думать все, что им нравится. По крайней мере, я не претенциозный и я не дурак. И когда кто-то приходит ко мне, кто может играть такую же музыку, которую играю я, и в том же стиле, как играю я, они могут зайти ко мне после ужина, и мы поговорим об этом. Что касается всех других вещей, то я сделал своим правилом никогда ничего не отрицать. Я воплощаю в себе худшие кошмары людей... и многое другое. Я не хочу дарить никому удовольствие осознания того, что они все у меня выяснили, что они все обо мне знают и имеют ответы на все вопросы. Если бы только они знали. Мне всегда нравилась та повсеместная реклама компании «Джонсон–Смит», «Представьте себе, выражение их лиц... !» Это своего рода лейтмотив, который соблазнил меня на большинство самых отвратительных, мерзких или сомнительный вещей, которые я когда-либо совершил. Только представьте себе реакцию людей, если они бы когда-нибудь узнали. Но они никогда не узнают — это начиналось в тайне; я хочу так же это и закончить».
Никто никогда «не узнает» Антона ЛаВея. Если вам повезет, вы загляните в него достаточно, чтобы понять, что вы ничего не знаете о нем. Если вам не повезло выглядеть ненадежным в его глазах, вам не повезет уйти, самодовольно думая что вы заглянули вглубь его души. В любом случае, вы закончите встречу с Антоном Шандором ЛаВеем, зная, что вы пережили уникальный опыт — выплывая из ореола его присутствия, обычно с восходом солнца, с головой, полной от спекуляций, которые он пригласил в вашу жизнь, погрузив вас в свой мир. Ваши мысли крутятся вокруг тех особенных тайн, которыми он поделился только с вами, потому что он знает, что вы можете понять. Но все же, когда все сказано и сделано, вы знаете о ЛаВее только то, что он хочет открыть. Он — последний таинственный человек, в лучших традициях Говарда Хьюза, Б. Травена, Бэзила Захарова — в одно и то же время, парадокс и примирение, задача и ответ. Человек, которого вы знаете, что вы должны ненавидеть, но так или иначе при встрече с ним, слушая как он играет музыку, отпускает шутки и озвучивает идеи, о которых вы сами задумывались так долго, вы понимаете, что было бы смешно называть ЛаВея злобным монстром. И с каждым шагом, который удаляет вас от него в холодный рассвет, делает вас более комфортным, но еще более пустым внутри.
Вместо желания править миром, получения признания своего творчества или толп последователей своего дела, Антон ЛаВей просто хочет, чтобы его оставили в покое. Это все, что он когда-либо хотел. Уходя, вы понимаете, что он не провокатор и демагог, не подстрекатель и говорун. Он хочет писать, играть и создавать так, как он хочет; наслаждаться обществом избранных людей и уникальными материальными вещами, которые он собирал вокруг себя на протяжении многих лет своей жизни. Простые желания, которые должны найти сочувствие в любом человеческом сердце. И тогда вы остановитесь на полушаге, вдруг вспоминая с кристальной ясностью древнюю восточную пословицу, aавторство которой приписывается девяти неизвестным людям: «Легко соврать вруну и украсть у вора; и просто обмануть обманщика; но остерегайся человека, которому нечего скрывать».
©Agnemir
http://darksunrising.narod.ru/