29 июня 1967 года, Джейн Мэнсфилд ехала по межштатной автомагистрали I-90 около Риголетс, водному пути между озером Понтчартрейн и Мексиканским заливом, направляясь в Новый Орлеан. Времени было около 2 утра и молодой человек, который добровольно вызвался вести машину, 24-летний Ронни Харрисон, немного спешил, пытаясь наверстать упущенное. Джейн хотела немного поспать перед ее выступлением по телевидению в полдень. Сэм Броди, адвокат Джейн, также присутствовал в машине на переднем сиденье, в то время как трое ее детей, Мария, Золтан и Микки-младший, устроились спать на заднем. Джейн закончила выступать в ресторане «Гус Стивенс» и Supper Club, ночной клуб отца Харрисона в Билокси, штат Миссисипи, и они отправились в путь сразу после ее последнего шоу.
Внезапно пустынный участок дороги затянулся туманом. Автоцистерна ползла перед ними, образуя за собой непроницаемый туман, так как она испускала густой спрей от комаров. К тому времени, когда Харрисон смог хоть что-то увидеть, скорость была слишком большой для экстренной остановки. Они врезались в заднюю часть грузовика, и Харрисон, Джейн и Броуди мгновенно погибли. Верхняя часть машины была отвернута, как крышка консервной банки. Дети были спасены из под обломков, потрясенные, но чудом уцелевшие. Сотрудники полиции, прибывшие на место происшествия, сообщили, что голова Джейн Мэнсфилд была почти полностью отделена от тела. Следователи установили время смерти в 2:25 утра.
Далеко в Черном доме в Сан-Франциско, Антон ЛаВей работал в своем кабинете, вырезая фотографии из немецкого журнала Bild Zeitung, сделанные фотографом Вальтером Фишером, на которых Антон возлагал цветы на могилу Мерилин Монро. Когда он был готов вставить статью в один из бюллетеней Церкви Сатаны, он заметил историю на обратной стороне вырезки, о поездке в Ирландию, которую Джейн была вынуждена отменить. ЛаВей с большим неудовольствием заметил, что вырезая статью о Мэрилин, он случайно разрезал фотографию Джейн прямо по ее шее.
Через пятнадцать минут ему позвонил репортер из ньюорлеанского отделения Associated Press и сообщил ему о трагической смерти мисс Мэнсфилд и попросил его комментарии. Он получил имя и номер ЛаВея из адресной книги Джейн, которую она носила с собой. Антон не смог вымолвить ни слова. Журналист, услышав только тишину в ответ, стал давить на ЛаВея, спрашивая, знает ли он, что она была практически обезглавлена ??в результате аварии. ЛаВей бросил трубку. Он был слишком знаком с цепью событий, которые привели к смерти Джейн — последовательностью событий, которую журналисты в то время не имели возможности узнать. Его собственные ритуальные слова, требующие возмездия, должно быть, отражались в сознании ЛаВея в эти моменты. Антон наложил проклятие, но не на свою преданную ведьму Джейн, а на ее адвоката Сэма Броуди после того, как он нападал, высмеивал и клеветал слишком много раз. Несмотря на многочисленные устные предупреждения, а также несколько личных звонков, Джейн не смогла держать Броуди на расстоянии. Даже той ночью, когда она умерла.
* * *
Когда Джейн Мэнсфилд попросила Антона ЛаВея о встрече осенью 1966 года, она уже была довольно известной ??платиновой блондинкой в Америке. С самого ??первого важного появления на сцене в «Will Success Spoil Rock Hunter?» в 1950-х годах (который она позже перенесла на экран с Тони Рэндаллом в 1957 году), ее экстатический визг и розовый товарный знак восхищали журналистов. Как говорят, Джейн Мэнсфилд изобрела «розовую журналистику». Она, все время привлекала вспышки камер, куда бы она не пошла. Джейн прошла долгий путь от наград в конкурсах красоты в молодости и открытия торговых центров, и в конечном счете снялась в нескольких фильмах в Европе, кроме ее фильмов в Соединенных Штатах. Но Джейн обнаружила, что ее любимым коньком было появление на публике — ночные клубы, ток-шоу, различные встречи, где она могла спонтанно взаимодействовать с аудиторией. Ее сорока дюймовый бюст, развлекательные остроумие, и игриво похотливое, раскованное поведение, постоянно держали ее на глазах общественности.
В сопровождении небольшого круга воздыхателей, она находилась в Сан-Франциско, готовясь к ежегодному кинофестивалю. Джейн слышала об Антоне и его Церкви Сатаны и настояла на встрече с этим сатанинским Первосвященником. Местный продюсер Джейн подумал, что это хорошая идея, Джейн Мэнсфилд и Антон ЛаВей создали бы захватывающую новость, может быть, заинтересовавшую Herb Caen достаточно для небольшой колонки. С того момента, как они встретились, Джейн была сильно привлечена Антоном — привлечение, которые быстро превращаются в навязчивую идею. Он был совсем не похож на тех людей, которых Джейн знала раньше. По профессиональным причинам, Джейн смирилась с необходимостью иметь круг поклонников вокруг себя, которые управляли ее делами. Взяв пример с Мэй Уэст, она признала визуальное воздействие красивой блондинки в окружении ее воздыхателей. Но Джейн вряд ли была женщиной-вамп. Ее собственная сексуальная предрасположенность была гораздо более покорной.
В течение первых нескольких часов, которые они провели вместе, Джейн призналась Антону о ее бурных сексуальных страстях, ее страхах о легальной битве за опеку над детьми, в которую она была вовлечена в то время (с бывшим мужем Маттом Кимбером, который пытался признать Джейн непригодной матерью), и подробно описала ее неоднозначные отношения с ее адвокатом Сэмом Броуди, который безумно ревновал ее и, казалось, становился все более опасным с каждой минутой. Встретив Джейн в Лас-Вегасе, Бруоди предложил представлять ее интересы в деле против Кимбера. Но вскоре Броуди, уже женатый и в возрасте около 40 лет, и почти на голову ниже Джейн, стал ее самым горячим поклонником. Хотя он был почти с точностью до наоборот от того, что Джейн находила физически привлекательным, она согласилась на отношения с Броуди, надеясь, что это обеспечит ей опеку над ее четырьмя детьми. Почти сразу же у Джейн появились сомнения. Броуди показал свою худшую сторону — сильная ревность, контроль, введение невозможных ограничений на ее свободу. Она была в процессе попыток найти выход из положения, но Броуди становился только больше гиперопекающим, используя ее текущий иск об опеке для заманивания еще глубже в отношения.
Антону не нравилась наивность Джейн в отношении манипуляций Броуди, но он сочувствовал ей и предлагал всю возможную помощь, чтобы облегчить ее неприятности. В то время у Джейн не было никакого интереса к оккультизму, но она искренне жаждала знаний и была заинтригована философией Антона. Она попросила его проклясть Кимбера так, чтоб он проиграл дело об опеке детей. Антон согласился. Через несколько недель, Джейн получила опеку над всеми своими детьми от ее трех браков.
Джейн стала полноправным членом Церкви Сатаны, вместе с ее администратором, Викторией Хьюстон. Броуди сразу же стал завидовать влиянию Антона, не позволял Джейн носить ее специально разработанный розово-черный Бафомет, срывая медальон с шеи, когда Джейн отказывалась слушаться его. Несколько раз Джейн звонила Антону из Беверли-Хиллз, неудержимо плакала и кричала, что Броуди не позволит ей носить ее амулет, что он тащит ее карьеру вниз, и не приносит ей ничего, кроме боли. Броуди, слушая из соседней комнаты, в конечном счете смягчился. Но когда она одела свой Бафомет на осенний кинофестиваль Сан-Франциско 1966 года, Броуди разъярил публичный показ Джейн верности ЛаВею и его Церкви. Сверкающий черно-розовый медальон, расположенный между роскошными грудями Джейн, едва покрытые ее вечерним платьем с глубоким вырезом, вызвал вкрадчивый комментарий от репортера, освещающего в СМИ это событие. Это все, что было необходимо Броуди. Он бросился на Джейн, пытаясь сорвать с нее медальон. Она вывернула его руку, и они боролись перед недоумевающими зрителями.
Когда на следующий день Джейн попросила водителя отвезти ее в Черный Дом, Броуди самолично туда напросился. Он видел, что Джейн начинала влюбляться в Антона и был полон решимости предотвратить их уединение. Виктор Хьюстон также пришел вместе с ними. Антон развлекал гостей некоторое время, а затем ушел за пределы слышимости. Броуди начал бранить Джейн за такое серьезное увлечение сатанизмом, напыщенно ходил по комнате, наконец, забрел в черную часовню, где проводились магические ритуалы Церкви Сатаны. Когда Броды начал брать бесценные предметы с каменного алтаря и махать ими по комнате, насмехаться над ЛаВеем и его Церковью, Джейн последовала за ним, пытаясь его остановить. Наконец Хьюстон не выдержал и побежал искать Антона.
«Этот мудак лапает твои предметы религиозного назначения, издеваясь над всем, — сообщил Хьюстон ЛаВею. — Он зажигает свечи и смеется». Как только Антон услышал «зажигает свечи», он бросил свои занятия и быстро побежал в ритуальную комнату, терзаемый мрачными предчувствиями. Как ЛаВей и подозревал, Броуди зажег черную свечу в виде черепа, которая использовалась для ритуалов уничтожения. Антон быстро потушил ее и поднял свой взгляд на Броуди: «Вы не должны были этого делать. Вы не знаете, что вы сделали. Это свеча используется только для проклятий. Я не знаю, что случится с вами. Я только надеюсь, что я потушил ее вовремя». Броуди только рассмеялся.
Примерно через месяц, Джейн появились основания полагать, что проклятие свечи-черепа преследует ее. Она рассказала своим четырем детям о взрослом нубийском льве Антона, который жил с ним в его большом черном доме в Сан-Франциско, и они взяли с нее обещание, что она приведет их посмотреть на льва. Дети привыкли к экзотическим животным. У Джейн жили, в то или иное время, обезьяна, оцелот и четыре чихуахуа, среди других домашних животных, в питомниках в ее «Розовом дворце» на бульваре Сансет. ЛаВей говорит, что Джейн покупала своих домашних животных, как игрушки. «Она была очень похожа на ребенка в этом отношении. Когда они были новыми, они получали много внимания, но новизна скоро проходила». Но у Джейн никогда не было льва и дети были очень рады встретить Тогаре. Когда Броуди услышал о поездке, он запретил им идти. Шестилетний сын Джейн, (по совпадению имеющий имя Золтан, как черный леопард ЛаВея) был страшно разочарован. В качестве утешения, Джейн организовала Золтану посещение Jungleland, частного зоопарка в Thousand Oaks, к северу от Лос-Анджелеса, где животные, которые работают в кино и на телевидении, проживали и обучались.
В то время как Джейн позировала для рекламных снимков, Золтан побрел пообщаться со львом, прикованным цепью в несколько футов под деревом. Работники зоопарка уверили Джейн, что лев был ручным и выдрессированным, так что она была рада, что Золтан в конце концов может увидеть настоящего льва. Джейн оглянулась и увидела — Золтан смеялся и разговаривал со своим новым другом, но в следующий момент, когда она посмотрела, ее сын лежал на земле, истекая кровью, а лев схватил Золтана мощными челюстями. Джейн позвала на помощь.
Льву надо лишь несколько секунд, чтобы убить, и если это было его намерением, Золтан был бы уже мертв. Он, вероятно, просто хотел поиграть со своим новым поклонником, не осознавая хрупкости его тела. Работники зоопарка разжали львиную пасть и отправили Золтана в госпиталь Conejo Valley в Thousand Oaks. Его сразу отвезли в хирургию, где врачи определили у него перелом основания черепа, разрыв селезенки и фрагменты костей в основании мозга.
Хотя врачи делали все возможное, чтобы спасти мальчика, шансы Золтана уменьшались с каждой минутой. Джейн не находила себе места. Как это могло случиться с ее сыном? Работники зоопарка Jungleland уверяли ее, что лев был дружественным и ручным. Ответ на этот вопрос был очевидным: все это было связано с эффектом свечи-черепа. Он вырос до полноценного проклятия и, казалось Джейн, никак не избежать его. Она позвонила ЛаВею в панике, быстро объяснив, что случилось, и умоляла Антона применить его магию и остановить проклятие, чтобы помочь ее сыну. «Я даю вам свое слово, — пообещал ЛаВей, — что я сделаю все возможное».
ЛаВей почувствовал импульс немедленно действовать от имени мальчика, и он последовал своим инстинктам, хотя дождь наряду со свирепыми ветрами бушевали по всему району залива. Антон, не теряя времени, натянул на себя ритуальный черный плащ и прыгнул в свой ?универсальный «следовательский»? черный фургон, который он использовал для перевозки своего льва Тогаре, и направился через мост Золотые ворота на горе Тамалпаис, самый высокий пик в районе залива Сан-Франциско.
Когда он мчался среди стучащего дождя, ЛаВей осознал сложную схему совпадений, приведших к этому моменту. Он сконцентрировался так, что практически не замечал ничего, пока не достиг последней точки в дороге, тогда он продолжал двигаться до вершины горы пешком. За 25 минут езды от города, Антон придумал свое заклинание. Теперь он расставил свой ??плащ, словно большие кожистые крылья против бушующего ветра, дождь бил жестко его по лицу, и, собрав все свои внутренние силы, ЛаВей призвал его брата Сатану пощадить жизнь Золтана.
За неимоверно короткое время Золтан оправился от ран. Но появились осложнения: фекалии льва попали в одну из ран Золтана и просочились в его спинномозговую жидкость, вызвав спинной менингит. Мальчик еще раз завис между жизнью и смертью. Джейн снова позвонила Антону с просьбой о помощи. Антон собрал несколько десятков членов своей паствы и они вместе провели ритуал Церкви Сатаны, применяя их совокупную силу для Сатанинского благословения сына Джейн. Врачи были удивлены скорейшим выздоровлением Золтана. Джейн поклялась в своей вечной благодарности Антону за спасение сына, а затем направила Броуди инициировать иск на $ 1,6 млн. против Jungleland.
Энтузиазм Джейн к ее новой философии усиливался, равно как и ее чувства к ЛаВею. Она сказала Антону, что Сатанизм — это «Кахил Джебран с яйцами», и что это был единственный способ мышления, который она когда-либо находила осмысленным. Как и с другими, Сатанизм скорее был открытием, а не просто сменой религии — опыт «Я чувствовал это всю свою жизнь, но никогда не знал, что есть и другие, такие как я». Джейн любила говорить о Сатанизме, о его рациональном подходе к жизни. Он дал ей возможность продемонстрировать свою умную сторону. Она была не настолько глупа, чтобы полагать, что, столкнувшись с ее подавляюще сексуальным телосложением, люди бы воспринимали ее интеллект всерьез. Но она приняла это всерьез. Она понимала, чего она достигла благодаря своему полному, чувственному рту и крутой груди, и использовала эти атрибуты в свою пользу, но в то же время она любила рассказывать людям, что ее I.Q. был 163. «Джейн была умна, — говорит ЛаВей, — но она редко проявляла свой интеллект. Когда она находилась со мной, она часто пыталась быть «интеллектуальной» — читать Браунинга и использовать затянувшийся звук «ааа». Она любила говорить «О-му-лет», когда она имела в виду амулет. Она думала, что это звучало классически. В результате это звучало как некое непристойные блюдо на завтрак. К сожалению, интеллектуализм был несовместим с ее имиджем??. Люди бы смеялись. Представьте себе такую сексуальную пышную блондинку, которая понижает свой писклявый голос, пытаясь читать Байрона и Бодлера.
Однако Джейн действительно ценила музыку. У нее была вырезка записи самой себя, читающей классику с музыкальным фоном вместо записи. Джейн заставляла меня поверить, что я был величайшим музыкантом в мире, ей должно быть нравился тип музыки, которую я играю —Гершвина, Кола Портера, Ирвинга Берлина ... наши вкусы в музыке были схожими. Она всегда преувеличивала мои способности перед людьми — говорила им, что я концертный скрипач, вундеркинд, что я мог взять любой инструмент и начать играть на нем в концертном стиле. Она так же поступала с моими картинами, всегда описывала их народу. Она хотела припахать меня расписывать ее новый дом, когда она переехала в Сан-Франциско. Я подозреваю, что ей тайно нравилось думать о себе как о художнике. Она набрасывала рисунки Бафомета на обратной стороне конвертов от писем для меня и все такое.
Джейн в детстве брала уроки игры на скрипке и очень хотела играть вместе со мной. У меня где-то завалялась скрипка, поэтому однажды вечером я принес ее для нее. Она была на удивление мастерской после всех этих лет, просто слегка подзабывшей. Она вспомнила, как настраивать струны, знала, как держать инструмент, что было довольно хорошо, учитывая, что она не играла с тех пор, как была маленькой девочкой. Она хотела изучить скрипку снова. Она хотела делать все, что отвлекало ее о той реальности, в которой она жила».
После личного испытания последствий свечи-черепа, и, увидев, что случилось, когда Антон применил свою магию на помощь Золтану, Джейн осознала возможности Сатанизма и была более чем когда-либо впечатлена этой философией. Антон, в свою очередь, был в восторге от Джейн и ее природных ведьмовских способностей. Он разработал для Джейн персонализированные ритуалы: ритуалы сострадания, похоти, и «Ритуал Шибболет», полезный для очищения себя от душащего гнева и разочарования, взяв на себя характеристики человека, вызвавшего гнев.
В Джейн Мэнсфилд Антон с радостью обнаружил женщину, которая разделяла, поощряла и дополняла его вид игривого сексуального энтузиазма. У Джейн уже был большой опыт по части выполнения своих маленьких сатанинских ритуалов, используя многое из техники Малой Магии «случайного» обнажения, которую ЛаВей позже включит в свою «Сатанинскую ведьму». У нее были оригинальные методы стратегически ослабить швы в ее узких брюках-капри или мини-юбке, из которых она, казалось, вываливалась так, что в нужный момент все, что необходимо было сделать, это немножко натянуть и шов рвался. Она делала то же самое с пуговицами, которые отпадали с поворотом ее крепкого тела. Потом это был всего лишь вопрос осторожных маневров ткани, чтобы показать немного голой плоти, или обнаженной груди, или выглянувших волос на лобке, все очевидно без ее ведома. «Джейн не флиртовала. Она была эксгибиционисткой, — говорит ЛаВей. — Она просто пользовалась шансом показать ее грудь и слишком широко раздвинуть ноги, чтобы показать любому мужчине, который, как она чувствовала, был бы благодарным».
Она любила шокировать мужчин и наблюдать их реакцию. Например, в присутствии мужчин, Джейн слегка увлажняла себя, достаточно, чтобы сделать пятно сзади юбки, создавая впечатление, что она так сильно возбуждена, что не может контролировать себя. Джейн откровенно призывала мужчин смотреть на нее с вожделением, желать ее. Она упивалась похотью, которую она вызывала у мужчин. Возможно, она забудет надеть трусики под наиболее короткие мини-юбки. Потом, когда надо выходить из машины, она невинно заметит: «Не смотрите на меня», для того, конечно, чтобы убедится, что внимание всех присутствующих мужского пола в пределах слышимости, напряглось увидеть белую плоть между ног Джейн.
Не однажды, когда Антон приходил забирать Джейн из ее отеля, он обнаруживал дверь в ее номер открытой, в то время как коридорные, курьеры, и мужчины-постояльцы зависали возле этой двери, но быстро убегали с появлением Антона. Когда Антон вошел, Джейн встречала его в ужасно растрепанном виде, быстро натянутой одежде. Он не знал, какого черта Джейн делала сама с собой, но все проходящие люди были, казалось, заинтересованы.
Антон вспоминает один особенно неловкий инцидент, когда он остановился на оживленной АЗС, чтобы пойти в туалет. Когда он вышел, он обнаружил Джейн, сидящую на перилах, потягивающую банку 7-Up, при этом ее ноги были раздвинуты достаточно широко, чтобы все под ее мини-юбкой было на виду. Работа полностью остановилась, так как клиенты и обслуживающий персонал уставились на Джейн. Улыбаясь Антону, она призналась во всеуслышание: «Я не одела трусы». Антон схватил Джейн и поспешил прочь от изумленных работников, которые оставили их станцию без присмотра и следовали за Джейн и Антоном несколько блоков, пока не отстали в трафике.
«Джейн была естественно слаба на передок», говорит ЛаВей. В «Мстителе Дьявола», он называл Джейн «... непристойной, похотливой амазонкой, которая была счастлива кататься по полу с мазохистской, оргиастической энергии». Он добавляет: «Джейн нравилось быть униженной и опустившейся. Для нее не существовало ничего запретного в постели, и она упивалась своей похотью. Я не знаю, какой она была с другими мужчинами, но она делала кристально понятно мне, чего она хотела, как и когда. Тогда она начинала капризничать и маневрировать, пока она не получала желаемого. Она тянулась к суровому мастеру, который может доминировать над ней — отцовской фигуре.
Большинство людей должны искусственно производить потрясения в своей жизни, или ?заставлять других людей потрясать их, для удовлетворения своих мазохистских стремлений. Но Джейн была само осознанным мазохистом — она ??не нуждалась в эмоциональных потрясениях. Она хотела получить их физическим или сексуальным путем. Именно поэтому бесконечная травля со стороны Броуди настолько тревожила Джейн, ей были необходимы физические мучения, а не эмоциональные.
Я называю ее «само осознанным» мазохистом, потому что у нас существовало разговорное взаимопонимание того, чего она точно хотела, чтобы я сделал ... швырнуть ее на землю, оттаскать ее за волосы, и тому подобное. Это звучало ругательствами, но это было забавно, мы оба знали, чего она действительно просит. Это сильно отличается от тех, кто хотят, чтобы вы ударили их, но не признают этого — они будут манипулировать вами как угодно, чтобы заставить вас уничтожить их, так и не признаваясь себе чего они хотят и почему они в этом нуждается. Это верх лицемерия. Броуди был в этом роде. Они всегда получают то, что заслуживают, но, может быть, не то, что они хотят.
Джейн ненавидела эмоциональное расстройство и манипуляции, но, поскольку все ее обожали, она нуждалась в ритуальной деградации. На публике, она хотела, чтобы люди любили ее, хотела, чтобы все были счастливы, гармоничны и объединены — она не хотела хаоса и дисгармонии. Но в ее личной жизни, Джейн хотела унижения, деградации. Для удовлетворения своего эго она знала, что ей необходимо общественное восхищение, мужчины, подобострастно волокущиеся за ней. Чем больше заискивания Джейн получала, тем больше она нуждалась в противоядии. Требуется невероятное мужество, чтобы осознать себя достаточно для признания собственных нужд. Большинству людей не хватает смелости взглянуть на себя так реалистично. Вот почему ей нравилось быть со мной, как я полагаю. Я не боялся дать ей того, чего она хочет».
Диана, жена Антона, делала все, чтобы принять поклонение Джейн ее мужу как должное, так же, как она приняла другие аспекты роли ЛаВея. «Диана понимала настолько хорошо, как только мог понять человек. Я Верховный Жрец Церкви Сатаны, а не какой-то проповедник воскресной школы. Диана часто поднимала трубку, когда звонила Джейн. Как моя жена, она была сдержанной и тактичной — она понимала хороший потенциал для Церкви. Но Джейн не любила Диану, однако. Всякий раз, когда они были вместе, Джейн садилась спиной к Диане. Диана, казалось, не возражала, ее это больше смешило, чем раздражало. Тот факт, что Джейн была кинозвездой, похоже, не смущал Диану. Она знала свою роль. Ей приходилось иметь дело с большим количеством людей. Энтузиазм Джейн был одной из опасностей для супругов общественных деятелей.
Джейн бы переехала прямо сейчас, если б у ее было хоть пол шанса. У нее уже было много вещей здесь. Ее косметикой была уставлена вся ванна, ее одежда разбросана повсюду, половина в и вне чемоданов, обувь стояла под кроватью... Когда она брала вещи, она просто позволяла им упасть, смявшись в кучи. Диана не собиралась убирать после нее. Они оставались там, где они были, Джейн это не волновало. Этим она была очень похожа на Мэрилин».
Чтобы воздать почести природным способностям Джейн, как Сатаниста, ЛаВей сделал ее жрицей Церкви Сатаны, и представил ей сертификат, доказывающий ее позицию, который она с гордостью демонстрировала на стене ее дома, несмотря на протесты Сэма Броуди. Не взирая на непрерывные насмешки Броуди, Джейн начала серьезное изучение колдовства и черной магии. Она регулярно звонила ЛаВею, чтобы рассказать ему о своем прогрессе, поделиться новым открытием, признаться в ее любви к нему, и попросить заклинание на удачу.
«Разница между подходом к интеллектуальным занятиям Мэрилин и Джейн состоит в том, что Мэрилин таскала повсюду большие тяжелые книги и тусовалась с умными людьми, чтобы приобщиться к их интеллекту, в то время как Джейн действительно жаждала знаний. Джейн была очень горда тем, что если ей что-то достаточно сильно нравилось, она б закрепляла это в памяти. В то время Сатанинская Библия была еще в форме монографии , и Джейн корпела над этими страницами, пока не выучила большинство из них наизусть».
Частью отношений ЛаВея с обоими этими женщинами является обмен книгами. «Мэрилин дала мне копию Стендаля «О любви», и у меня все еще осталась копия Вальтера Бентона «Это Мой Возлюбленный», который мы купили вместе на бульваре Сансет. Мэрилин обратила мое внимание на эту книгу, хотела, чтобы я прочитал ее и написал что-то для нее. Я остановился на написании ее имени в книге, но потом книга осталась у меня. Она значит для меня очень многое, особенно во время мрачного периода в моей жизни после того, как я покинул Лос-Анджелес. Джейн настояла, чтоб я прочитал «Историю O и I» и «Яна Крамера». Она дала мне потрепанную копию каждого из них. Кажется, это отчетливо женская черта — желать разделить книги с близкими людьми».
Читая один раз на ночь, Джейн наткнулась на термин «инкуб». Это демон мужского пола, который приходит к женщинам во сне и страстно занимается с ними любовью. Магов обвиняли в отправке таких демонов в их собственном подобии для порабощения невинных женщин. Бруоди, бдительный как никогда, запретил ей любое путешествие в Сан-Франциско, чтобы увидеть ЛаВея. Когда Джейн прочитала об инкубусе, она возбудилась при мысли о том, что ЛаВей может отправить его образ заниматься всю ночь с ней любовью.
Джейн сразу же позвонила ЛаВею, чтобы рассказать ему о том, что она прочитала, и спросить его, правда ли это. Антон подтвердил легенду, но постарался увернуться от ее очевидного запроса. Когда она позвонила во время кинофестиваля в Акапулько в декабре 1966 года, она стала более настойчивой, заставляя Антона описать в интимные подробности инкуба, которого он пошлет: «Смогу ли я чувствовать его? Насколько большим будет его член? Возбудит ли он меня так сильно, как сейчас?»
В самый разгар описания тяжело дышащей Джейн именно того, что она хотела, чтоб инкуб сделал с ней, мексиканский оператор, контролирующий вызов, прервал связь в попытке защитить нравственность международной телефонной связи. Это не отвлекло Джейн от ее цели, и она сразу заменила вызов через другого оператора. «Как мне следует лежать на кровати в ожидании его, я должна быть на спине с широко раздвинутыми ногами? Каким он будет? Будет ли он нежным со мной или грубым, быстрым или медленным? Возбудился ли он сейчас?» Она закончила ненужным напоминаем ЛаВею: « Теперь убедись, что демон выглядит в точности, как ты».
Так как Джейн была очень настойчивой, ЛаВей был вынужден пообещать отправить ей инкуба той ночью, скорее чтобы закончить этот телефонный разговор, чем как настоящее магическое упражнение. Но, чтобы угодить ей, он послал некоторый заряд положительной энергии в ее сторону. На следующий день Джейн позвонила Антону поблагодарить за отправку инкуба. Затем она продолжила описанием во всех деталях, что она чувствовала, когда демон занимался с ней любовью.
ЛаВей рассуждает на тему аналогичного притяжения, которое некоторые женщины чувствуют к типажам сатиров, змей, демонов, романтического зверя в классическом смысле — гладкого, красивого, а не слюнявого, грубого существа. Могут ли эти женщины были прямыми потомками тех, что известны нам как сильфы, нимфы, и другие существа женского пола в лесах? Может быть, у них развивались архетипические нужды, которые должны быть удовлетворены, делая ЛаВея привлекательным в силу определенных подобных сатиру качеств. Не имело значения, был ли он первосвященником Церкви Сатаны или нет — привлечение было то же самое. Мэрилин Монро: очарованная темной стороной, в молодости ей снился Дьявол, увлеклась Антоном задолго до того, как он создал Церковь Сатаны. У Джейн и Дианы были подобные компульсивные притяжения. «Интересно, насколько древни эти атавистические реакции?».
Сэм Броуди продолжал вмешиваться в отношения Джейн с ЛаВеем и его Церковью. Джейн пришлось прибегать к хитрым уловкам, чтобы добиться своего. Казалось, Джейн никуда не могла поехать, чтобы Броуди не прилепился к ней. Однажды, отчаявшись увидеть ЛаВея, Джейн купила билет на самолет до Сиэтла, зная, что Броуди купит билет на тот же рейс и совершит посадку в последнюю минуту. Она позволила ему последовать за ней. Когда они сделали остановку в небольшом аэропорту города Портленд, Джейн вышла из самолета, чтобы размять ноги. Бруоди остался на борту, не желая оказаться замеченным. Когда пассажиров на Сиэтл позвали на рейс, Джейн не появилась. Она спокойно попрощалась с самолетом, уезжающим от порта и пошла в кассу, чтобы купить билет до Сан-Франциско.
Когда Броуди был занят в суде, Джейн путешествовала к заливу Сан-Францко как можно чаще. Когда она приезжала, она требовала немедленного внимания Антона. Если он проводил лекцию или разговаривал по телефону, она настаивала, чтобы он прерывал свое занятие и выходил к ней, ожидавшей в лимузине. От ЛаВея требовалось, чтобы он сопровождал ее в ее любимых ресторанах в Сан-Франциско — «Эрни», «Trader Vic», «The Fox Blue».... «Джейн бывала очень требовательной женщиной, — вспомнает ЛаВей . — Я был как бы ее личным колдуном-по-вызову все это время».
«Джейн звонила из аэропорта по прибытию. Если я не встречал ее, когда был занят и не имел возможности, она вызывала миссис Халси (близкая подруга Джейн — Люсия, жена адмирала «Быка» Халси), просила прислать ее Bentley из города, или она звонила на местные теле- или радиостанции, они всегда хотели получить у нее интервью. Они, не теряя времени, высылали за ней водителя, чтобы забрать ее из аэропорта, а она говорила им ехать прямо ко мне. Они ожидали в своем Chevy за углом, пока она отрывала меня от семинара, который я проводил с 40 или 60 посетителями, ютившимися в комнате для лекций. Я останавливался на момент, быстро бежал вниз, просил ее подождать меня, и сразу же возвращался обратно, к ожидавшей толпе. Я пытался закончить лекцию как можно раньше. В обратном случае Джейн могла начать играть в игровые автоматы внизу, включать музыку на музыкальном автомате или просто стучать по потолку, чтобы привлечь мое внимание. Я не говорю, что я делал это для кого-то другого, но не каждый был Джейн Мэнсфилд».
Хотя Джейн никогда не посещала общественные ритуалы Церкви Сатаны, Антон устраивал для нее частные церемонии. «Джейн не хотела связываться с другими людьми для проведения ритуалов, семинаров, вечеринок, она делала все возможное, чтобы скрыться от толпы. Именно поэтому она не проскальзывала тихо в конец зала во время моих семинаров. Она хотела владеть мною всецело». «Она не желала присутствия другой женщины в комнате, — вспоминает Карла ЛаВей, — даже 14-летнeй девочки». «Но вокруг всегда находились люди, — продолжает ЛаВей,— как и должно было быть. Диана, Виктор Хьюстон, окружение Джейн... Таким образом, она использовала как предлог выполнения ритуала, или выход на ужин, или желание показать мне что-то. Но даже в ритуальной комнате, я боялся, что кто-то мог бы наблюдать за нами, или если кто-то должен был прийти в случае, если они нуждались во мне или что-то в этом роде. Джейн это не волновало. Она была природным эксгибиционистом. Иногда казалось, чем больше публики, тем больше ей это нравилось. Она любила секс в таких условиях, где люди могли бы нас видеть, наткнуться на нас, или там, где люди были бы шокированы этим».
Однажды, когда ЛаВей с Джейн посетили высокосветскую вечеринку в пентхаусе миссис Хэлси на Русском Холме, Джейн затянула его в спальню, где многие из гостей оставляли свою верхнюю одежду. Комната была оснащена окнами от пола до потолка на одной стене. Вид был великолепен. Джейн упросила Антона лечь рядом с ней на шезлонге перед окном. Конечно, Джейн начала тереться и прижиматься, одно приводило к другому. Она дразнила Антона, говоря: «Разве ты не хочешь встряхнуть их немного, это будет им на пользу. Покажи, какой ты Дьявол? Разве ты не хочешь немного развлечься?»
Джейн требовала от Антона все больше и больше внимания и времени. Она устала от общества рекламных агентов и льстящих поклонников. Она хотела увидеть более интригующие места. «Куда ты идешь сегодня ночью, Ан-тон? Я не хочу просто слушать об этих местах, я хочу увидеть их». Джейн решила, что хочет сопровождать Антон в его ночных приключениях, расследованиях домов с привидениями, мест таинственных исчезновений, кладбищ, и странных свечений — пытаясь осознать его психические впечатления от тех мест. Антон открыл для нее ворота в свой Темный мир. Он показал ей места убийств и таинственных случаев, объясняя свою теорию дьявольских углов и невидимых влияний. Они поехали в заброшенный особняк в горах над Белмонт, штат Калифорния, где бедствие поражало несколько поколений, которые жили там. Антон взял Джейн в «Ореховый Холм» в Беркли, где, как говорили, Айседора Дункан и ее сестры жили в греческом храме. Они исследовали заброшенный кирпичный завод возле тюрьмы Сан-Квентин — место нескольких нераскрытых убийств. Джейн была вне себя от радости, что Антон поделился этими тайнами с нею.
«Это было интересным явлением, что когда я был с Джейн в аэропортах, ресторанах, гостиницах, всегда вокруг толпились люди, щелкая фотоаппаратами. Но когда мы выходили поздно вечером и останавливались в каком-то паршивом заведении на завтрак, люди смотрели или таращились, но они, вероятно, не знали, кто мы такие. Это было просто вне контекста, но предоставляло большие возможности для анонимности».
Видя непоколебимую преданность Джейн к Антону, Броуди впал в отчаяние. Он грозил и шантажировал ее, утверждая, что он опубликует фотографии сексуальных похождений Джейн. Она пришла в негодование и рассказала Антону, что однажды Броуди подсыпал ей наркотики и пока она была без сознания, сделал много компрометирующих фотографий в ее спальне, которые позже угрожал применить против нее. «Броуди был, как и многие люди, которые становятся одержимы секс-символом, — говорит ЛаВей. — Они тайно наслаждаются тем фактом, что женщина занимается сексом с другими партнерами, но они хотят, чтобы это было на их условиях, по контролируемым ими сценариям; это не редкость для такого человека организовывать любовников для женщины. В конце концов их эмоции преодолевают их, принуждение приводит к ярости и тогда ситуация полностью выходит из под контроля».
Когда Джейн проигнорировала угрозы Броуди, он решил сосредоточиться на создании неприятностей для ЛаВея. Однажды вечером, когда он сопровождал Джейн в Сан-Франциско, Броуди отыскал в неблагополучной районе города несколько сомнительных личностей и пригласил их на фиктивную вечеринку в доме Антона, так как Броуди считал, что это было бы лучшим способом запугивания ЛаВея. Броуди пообещал множество еды, выпивки и наркотиков, и в качестве бонуса, они могли встретиться с американской секс-богиней, Джейн Мэнсфилд. Естественно, многие клюнули. Броуди появился на пороге дома Антона с двумя полными машинами уличных людей, которых он взял из самых гнусных частей города. Броуди оттолкнул привратника и провел своих «гостей» в переднюю гостиную, где они развалились на стульях и начали ожидать вечеринки. Броуди быстро выскользнул обратно и устроился наблюдать из своей машины, припаркованной на противоположной стороне улицы.
Антона позвали в гостиную, где он попытался объяснить, что не будет никакой вечеринки, и что молодые люди могут идти домой. Но они были полны решимости встретить Джейн Мэнсфилд. Джейн и Диана спрятались на кухне в задней части дома, где Джейн пребывала на грани истерики. Повторив несколько раз просьбу уйти, Антон понял, что тактичность и вежливость никуда не приведут. Он прибегнул к угрозам, но наглецы не покидали дом. В качестве последней меры, Диана поспешно вызвала полицию. В течение нескольких минут, несколько машин с визгом остановились перед черным домом. В духе того времени, они приехали в полном защитном снаряжении. Незваные гости стали настолько раздражительны, что Антон готовился привести Тогаре из задней части дома, чтобы увидеть, сможет ли взрослый лев убедить их покинут дом.
Антон знал многих сотрудников полиции по имени, проработав с ним в разных должностях, начиная с середины 1950-х годов. Поскольку деятельность в Черном Доме получила международное внимание средств массовой информации, полицейские регулярно патрулировали район жилища ЛаВея, установив протеционисткое отношение к ЛаВею и его организации. Даже появление властей, похоже, не смутило хулиганов. Они были полны решимости увидеть Джейн Мэнсфилд. Только угроза тюрьмы заставила их сдвинуться с места. Они неохотно вышли из дома и сели в свои ??автомобили. Как и ожидалось, одна машина не смогла завестись и ее больше мили толкали вручную за пределы района, с полицейской машиной сопровождения, медленно едущей позади. Офицеры вернулись к более спокойному визиту с Джейн для себя. Броуди уже давно исчез к тому времени, когда дело было закончено.
Когда Джейн запрещалось посещать ЛаВея лично, она иногда звонила ему три или четыре раза в день из Беверли-Хиллз, или из того места в мире, где она находилась, для интимных разговоров, и заверений в своей вечной любви. «Джейн могла позвонить в любое время дня и ночи, и попросить меня к телефону. Если я работал со студентом, она вполне могла ожидать от меня оторваться от дела, и подойти к телефону. Если я спал, она хотела, чтобы кто-то меня разбудил. Если телефон был занят, она заставляла оператора прервать линию, сказав, что это была чрезвычайная ситуация, вопрос жизни и смерти «. «Я тебя люблю, — клялся Джейн, — и это не просто магия, это личные чувства». Вездесущий Броуди подслушивающий время от времени из соседней комнаты, затем врывался, вырывал трубку из руки Джейн, и сбрасывал вызов. Отношения ЛаВея с Броуди достигли критической точки.
Холодной ночью в январе 1967 года, Джейн заперлась в своей ванной комнате и, присев рядом со своей всем известной ванной в форме сердца, сделала отчаянный телефонный звонок ЛаВею. «Пожалуйста, помоги мне, Антон, помоги мне!» закричала Джейн. ЛаВей слышал на заднем фоне дико кричащего Броуди и стук в дверь. «Я не могу больше! Пожалуйста, помоги мне избавиться от него, Антон!» — призналась она. Наконец Броуди выломал дверь, схватил трубку и закричал на ЛаВея: «Она никогда больше не будет говорить с тобой! Ты это слышал? Если я еще раз поймаю вас за разговором... Ты шарлатан, и я могу создать для тебя много неприятностей. Я выведу тебя на чистую воду...»
ЛаВей взорвался. «Нет, вы только посмотрите! Я не собираюсь выслушивать все это! Я не позволю никому называть меня шарлатаном. Это же хуже для тебя, если ты так относишься ко мне. Я пытался быть вежливым даже тогда, когда имел все причины возмущаться. Но теперь ты зашел слишком далеко. Моя сила превосходит все твои представления, и теперь ты прочувствуешь это. Ты умрешь в течении года. Сэм Броуди, я объявляю, что ты будешь мертв в течение одного года!»
Позже в тот же вечер, ЛаВей провел личный ритуал уничтожения Броуди, торжественно написав его имя на куске пергамента и сжег его в пламени уничтожения. Когда имя Броуди было поглощено огнем, ЛаВей вызывал силы Ада, призывая их уничтожить Броуди в течение указанного времени. В сердце ЛаВея не осталось никакого милосердия, и он не видел способности к искуплению в этом «слизняке», как он называл Сэма Броуди. Он вредил репутации ЛаВея, целенаправленно причинял ему бесконечные неприятности и должен был пострадать от последствий своей неосторожности. ЛаВей был более чем терпимым и в результате только подставлял себя под все больше угроз и грубостей со стороны Броуди. Простого неориентированного проклятия было недостаточно на этот раз. ЛаВей был бы удовлетворен только когда Броуди был бы мертв.
После того, как проклятие было вызвано на голову Броуди, ЛаВей позвонил Джейн, чтобы предупредить ее. Она сказала Броуди извиниться перед ЛаВеем. Через три дня после инцидента, Броуди позвонил Антону попросить прощения. ЛаВей сказал Джейн, что к сожалению магия уже начала работать, и даже если бы он хотел, ЛаВей не смог бы остановить проклятие.
«Джейн, я должен сказать тебе прямо, — начал ЛаВей, — ты находишься под темной тучей все то время, как ты рядом с Броуди. Ты везде будешь спотыкаться. Избавься от него, пока не слишком поздно». Когда Джейн вернулась в Сан-Франциско, она взяла с собой Броуди, чтобы он наладил отношения. Хотя Броуди казался раскаивающемся, он вел себя напоказ, водя машину на 80 миль в час в пределах города, и его бурлящая ревность заставляла его пытаться контролировать каждый шаг Джейн.
В феврале 1967 года Джейн направилась в развлекательный тур для войск, расположенных во Вьетнаме. Она хотела увидеть Антона прежде чем покинуть страну, но так как она не могла отойти от Броуди достаточно надолго, она послала большую объемную поздравительную открытку для ЛаВея, когда она делала пересадку в международном аэропорту Сан-Франциско. Почти три фута длиной, красный дьяволенок с широко раскрытыми глазами держал вилы на обложке, внутри было написано следующее сообщение: «Привет из самой преисподней». Джейн дописала ??ее широким почерком, все точки над «I» заменены ее характерными сердечками, «Моему Сатанинскому другу — занозы в глазах традиционных религий — моя жажда истины может быть удовлетворена только моим Первосвященником». И на внешней стороне большого конверта, она написала «Пункт назначения - Елисейские поля!»
Джейн звонила со всего мира поставить в известность других знаменитостей о существовании Антона ЛаВея и его понимания Сатанизма. «Она была фанатичкой, по меньшей мере» — смеется ЛаВей. Лорд Майер из Белфаста, оригинальная «гламурная девушка» Бренда Фрейзер, вождь какого-то индейского племени, кто-то из правительства или сената - слишком много для ЛаВея, чтобы всех запомнить.
«Они иногда звонили прямо из-за стола в ресторане, после того как закончили ужин. Прежде, чем передать им трубку, она давала ему большую рекламу: «Этот парень имеет здесь очень большой вес, Аннтонн, очень влиятельный. Он может сделать вам много хорошего. Я рассказала ему все о тебе... Сейчас он здесь». Мне приходилось давать спонтанные лекции о сатанизме и о том, что я делаю. Когда она звонила с Мексики, Европы, Японии, Вьетнама, некоторые с трудом говорили по-английски, так что мне приходилось использовать ломанный английским, чтобы быть понятым».
На европейском турне Джейн столкнулась с последующим разочарованием. Ее выступление в ночном клубе в Англии прошло очень удачно, и Джейн запланирована следующий выход в Ирландии. Но когда 82-летний епископ Трали, отец Денис Мойнихан, прочитал в новостях, что Джейн был практикующей Сатанисткой, он приказал своей пастве бойкотировать выступление Джейн. После его призывов, правительство Ирландии отменило турне. Джейн, в свою очередь, не разуверилась в своей приверженности Сатанизму. Для Джейн, это была единственная философия, которая приняла ее такой, какой она была. Она стала еще более восторгаться ее Первосвященником. Естественно, из-за этого дым повалил из ушей Сэма Броуди.
В начале того месяца, когда Джейн Мэнсфилд умерла, фотограф Вальтер Фишер попросил Антона позировать с Джейн для некоторых немецких публикаций. Фишер, хотя и жил в Голливуде, делал фотографии в первую очередь для распространения в Европе. Его фотография Антона, возлагавшего цветы на могилу Мерилин Монро, попала на видное место во втором июньском издании Bild Zeitung в Берлине. Антон был доволен реакцией на существование Церкви Сатаны, которая произошла в Германии как результат работы Фишера, поэтому он с готовностью согласился позировать для фотографий. Джейн очень понравилась идея сфотографироваться с Антоном, и она предложила ЛаВею остановиться в ее Розовом дворце.
Фишер нащелкал много фотографий Джейн и Антона возле ее бассейна в форме сердца, играя с ее домашними питомцами — оцелотом и двумя чихуахуа, Мамашей и Папашей (позже погибших вместе с Джейн в том фатальном ДТП), занимаясь спортом в тренажерном зале Харгитей, и гуляя по холмах с детьми Джейн и их собаками. (Эти фотографии исчезли после смерти Джейн, были украдены из новостных файлов по всему миру). После конца фотосессии, ЛаВей развлекал детей своими рассказами о вампирах, привидениях и магии. Джейн Мария, старшая дочь Джейн, немедленно установила контакт с ЛаВеем, очаровав его своим собственным способом, пока он восхищал их своим опытом игры на фортепиано. Она направила свое внимание к Антону, полностью игнорируя Броуди. Он краснел от ревности и унижения весь вечер. Когда Броуди услышал, что Джейн Мария попросила Антона остаться подольше, Броуди ударил девушку по лицу.
Следующим вечером, ЛаВей, Джейн, Броуди и Фишер вместе ужинали в ресторане LaScala в Беверли-Хиллз. После ужина Броуди настоял, чтобы Антон ехал обратно с Вальтером Фишером, оставив Броуди наедине с Джейн. По дороге обратно в Розовый Дворец, Броуди на своем роскошным новом Maserati врезался в столб. Он отделался треснувшим ребром, к счастью Джейн осталась целой и невредимой.
Вскоре ЛаВей вернулся в Сан-Франциско. Через некоторое время после его возвращения, Джейн Мария зашла в западное отделение лосанджелеской полиции вся в синяках, и попросила защиты против Броуди и ее матери. Она считала, что возвращаться домой было небезопасно, и отдала себя под защиту суда.
Меньше чем через неделю, Броуди, на этот раз в одиночку, попал в еще одну автомобильную аварию — на этот раз более серьезную. Его Mercedes-Benz был практически разбит, а сам Броуди сломал ногу. Он был в гипсе на следующую ночь, когда Джейн появилась в Ресторане Gus Stevens и Supper Club в Билокси.
«В последний раз, когда я говорил с Джейн, было за день до ее смерти. Она позвонила и сказала, что у нее был большой успех в Gus Stevens, зал был полностью забит, они хотели, чтобы она осталась, и что на следующий вечер будет ее последнее шоу, после этого они направятся в Новый Орлеан, и она позвонит мне оттуда. И, конечно, она сказала, что хотела бы быть со мной и не надо бы ехать в Нью-Орлеан».
«Джейн любила звонить мне каждый день, чтобы получить от меня «заклинание на удачу», получить мое благословение на следующий день. Это было очень важно для нее. По некоторым причинам, она не позвонила мне в день ее последнего спектакля. Я был удивлен, что я не слышал от нее ничего, хотя и не особенно беспокоился, полагая, что она, должно быть, в дороге или что-то еще. Это был единственный раз, когда я не говорил с Джейн каждый день, когда она была где-то в пути. Когда телефон позвонил в ту ночь с вопросами от репортера AP в Нью-Орлеане, я думал, что это должно быть звонок Джейн».
Именно потому, что Броуди не смог сесть за руль, Ронни Харрисон вызвался вести машину до Нового Орлеана в ночь на 29 июня, ночь фатальной для Джейн катастрофы. Неотвратимое проклятие ЛаВея достигло своей цели — по трагической случайности отняв у него самого дорогого и верного друга и возлюбленную.
«Я ничуть не сомневаюсь, что они погибли из-за того, что Броуди заставлял водителя ехать быстрее. Я готов биться об заклад на что угодно. Этого парня, вероятно, подгоняли вплоть до того момента, когда они врезались в заднюю часть грузовика. Джейн никогда не жаловалась, что я веду недостаточно быстро, когда мы были только вдвоем в машине. История говорит сама за себя — Джейн никогда не разбивала автомобили. Только Броуди. Джейн могла быть жива сегодня, если бы Броуди не было в машине в ту ночь».
В пятницу вечером, после ее смерти, ЛаВей устроил частную Сатанинскую поминальную службу по Джейн Мансфилд в Церкви Сатаны (общественная служба была проведена на восточном побережье). Непосредственно перед началом ритуала, когда ЛаВей стоял перед своей паствой, готовясь начать речь о Джейн, все были поражены, когда тусклые лампы в комнате с черными стенами начали гореть ярче. Инженер-электронщик, который был занят в качестве помощника священника во время ритуала, был еще более удивлен, объяснив позже, что лампочки не смогли бы выдержать такой аномальный всплеск электроэнергии и должны были перегореть. Но они не перегорели. Они мигнули пять раз в короткий двухминутный период. Диана клялась, что одна из лампочек издавала свет в форме сердца.
ЛаВей продолжил ритуал, проклиная душу Сэма Броуди и воздавая должное страсти Джейн Мэнсфилд, ее земного жизненного энтузиазма, и преданности идеалам Сатанизма. Призвав князей ада, он пожелал, чтобы героизм Джейн, ее чистое, эгоистичное мировоззрение благословило ее на вечную жизнь в сердцах и памяти тех, кто обожал ее в течение ее жизни. Собрание ответило призывами «Да здравствует Сатана!» и «Hail Джейн!». ЛаВей закончил церемонию, как и большинство сатанинских ритуалов, торжественным, и теперь трагически меткой фразой: «И так, свершено».
©Agnemir
http://darksunrising.narod.ru/